— Как, вы говорите, его зовут? — переспросил Дзержинский.
— Алексей Фролович Филиппов, — повторил Луначарский. — Да вы, наверное, слышали о нем. Он в свое время издавал «Ревельские известия», «Русское слово», «Кубань», «Черноморское побережье». Слыл скандальным газетчиком и часто бывал в немилости у властей. Сидел даже в крепости за свои лихие газетные наскоки на царя и его окружение.
— Нет-нет. Такого человека я не знаю и никогда не слышал о нем, — подумав, сказал Дзержинский. И добавил: — А его информации можно верить? Если раньше, до революции, как вы говорите, он не раз подвергался гонениям со стороны властей, почем знать, что ему не захочется повторить все сначала, только уже при власти новой?
— Если бы я не знал Филиппова лично многие годы, то никогда бы не стал рекомендовать его вам, Феликс Эдмундович. Да и сведения, которые сообщил мне Алексей Фролович, не терпят отлагательства. Шутка ли — переворот эсеров и убийство Ленина!
Этот разговор происходил в конце декабря 1917 года, а спустя неделю, 1 января 1918 г., началось эсеровское выступление, которое было подавлено. Вопрос о доверии к информации А.Ф. Филиппова отпал сам собой.
Вскоре после этих событий во время перерыва между заседаниями СНК в беседе с наркомом Луначарским Дзержинский вернулся к личности Филиппова.
— А чем занимается сейчас ваш приятель, Анатолий Васильевич? — неожиданно поинтересовался он. — Продолжает газетно-издательскую деятельность?
— Хочет организовать новое газетное дело. Но пока сидит на мели.
— Не могли бы вы, Анатолий Васильевич, оказать мне любезность познакомить с вашим другом? Пойдет на контакт со мной — хорошо. Не пойдет — его дело. Кстати, как он воспринял нашу революцию?
— Всей душой приветствовал ее, — ответил Луначарский.
— Вот и превосходно. Жду его послезавтра, в 12 часов пополудни, в моем кабинете.
Так состоялось знакомство Дзержинского с одним из видных представителей газетно-издательского дела России, 47-летним Алексеем Фроловичем Филипповым, известным в банковских и финансовых кругах тех дней под кличкой Банкир.
Вспоминая позднее об этом знакомстве, Алексей Фролович писал в своем дневнике:
«Он (Дзержинский) пригласил меня помогать ему. Дело было при самом основании ВЧК, на Гороховой, 2, когда там было всего четыре работника. Я согласился, и причем безвозмездно, не получая платы, давать ему те сведения, которые приходилось слышать в кругах промышленных, банковских и отчасти консервативных (ибо тогда боялись выступлений контрреволюции со стороны черносотенцев)».
Но работу по сбору информации Дзержинский порекомендовал пока отложить.
— Главное, что волнует правительство сейчас, — сказал Феликс Эдмундович, — это состояние финансового и банковского дела в стране. Я попрошу вас, Алексей Фролович, подготовить для меня обстоятельную записку о положении дел с нашими банковскими счетами и финансами с учетом пагубных последствий, вызванных забастовкой банковских служащих.
А.Ф. Филиппов успешно справился с этой работой. Ему — выпускнику юридического факультета Московского университета — не составило большого труда связаться со «светилами» финансового мира Москвы и Петрограда, знакомыми еще по журналистской деятельности в предреволюционный период. Один из них, петроградский банкир Захарий Жданов, ввел Алексея Фроловича в узкий круг бывших финансовых воротил Санкт-Петербурга.
Дзержинский и Филиппов стали встречаться постоянно, их служебный контакт постепенно перешел в большую личную дружбу. Однажды Дзержинский поинтересовался у Алексея Фроловича, как бы он отнесся к возможности съездить в Финляндию и помимо чисто финансовых и банковских новостей привезти оттуда политическую информацию.
— Ваше журналистское прошлое даст отличную возможность для сбора интересующих нас сведений, — продолжил председатель ВЧК. -Вы можете брать интервью и беседовать доверительно с любым человеком, посещать любые собрания и, конечно же, быть гостем любой редакции, пусть даже самой черносотенной. Подумайте, Алексей Фролович, и не торопитесь с ответом. Дело ответственное и… — тут Дзержинский сделал паузу и добавил: — Рискованное… А газету — газету, от имени которой вы будете выступать в качестве корреспондента, мы подберем…
Так появился, судя по сохранившимся архивным материалам, прецедент вывода негласного сотрудника ВЧК на работу за кордон с разведывательными целями. Это произошло в январе 1918 года, то есть почти за три года до образования Иностранного отдела ВЧК.
Алексей Фролович Филиппов увлекся предложенной работой. Его информация из Финляндии была необычайно ценной.
«Ф.Э. Дзержинскому (лично и конфиденциально). После беседы с Председателем народных уполномоченных Маннером у меня сложилось твердое убеждение, что правительство Финляндии желает сохранить строгий нейтралитет и не будет предпринимать каких-либо действий, могущих вызвать вмешательство в их дела любой иностранной державы», — сообщал Алексей Фролович своему адресату.
«Германские войска планируют приступить к захвату Балтийского флота, базирующегося в финских портах. Без этого даже взятие Петрограда не даст им желанной победы. Необходимо убедить каждого из команд кораблей, находящихся в этой стране, в важности общего выступления, так как немцы боятся только флота», — говорилось в другом сообщении А.Ф. Филиппова.
У читателя может сложиться впечатление, что зарубежный корреспондент Ф.Э. Дзержинского был человеком весьма близким к проблемам военной стратегии и хорошо разбиравшимся в планах немецкого командования. В известной мере это действительно было так. Однако справедливости ради следует заметить, что высокая военно-политическая эрудиция, приобретенная Филипповым во время его работы в Финляндии, была лишь одной из составляющих аналитического таланта этого незаурядного специалиста. На основе случайной информации в дипкорпусе финской столицы, краткого газетного сообщения в печати или беседы с немецким бизнесменом, проездом находившимся в Хельсинки (Гельсингфорсе), Алексей Фролович составлял себе четкое представление о положении дел вообще и степени опасности данной ситуации для Советской России в первую очередь. Примером такой аналитической информации может служить следующее сообщение Филиппова:
«Положение русских войск в Финляндии самое отчаянное. Германия намерена оказать военное давление на Петроград с севера и оттеснить Россию от моря с целью захвата больших запасов продовольствия в Гельсингфорсе и Выборге. Планируется захват немецкими войсками Аландских островов. Необходимы экстренные меры», — предупреждал Филиппов.
Не менее важной для Советской России была оперативная информация из Финляндии о состоянии российского флота.
«Балтийский флот, — писал Алексей Фролович, — почти не ремонтировался из-за нехватки необходимых для этого материалов (красителей, стали, свинца, железа, смазочных материалов). В то же время эта продукция практически открыто направляется из Петрограда в Финляндию с последующей переотправкой через финские порты в Германию. Центром таких преступных сделок является кафе петроградской «Европейской» гостиницы, а пунктом отправления — Гутуевский остров и соединительная ветка с финляндскими железными дорогами…»
Конечно, «любимым блюдом» в информационном меню Филиппова были сведения о валютно-финансовых операциях в Финляндии. И здесь Алексей Фролович находил нужный поворот, который бы помогал решению российских национальных проблем.
«Небывалое и ничем не оправданное произвольное понижение курса российского рубля в Финляндии, — сообщал в Москву Алексей Фролович, — влечет за собой большие бедствия для русского населения. Финляндия закупает по низкой цене наши рубли, а затем сбывает их Германии. Кроме того, платежи за идущие из России в Финляндию товары производятся финскими банками в искусственно обесцененных рублях, что ведет к отливу денежных знаков за границу, в то время как Россия не получает необходимой ей финской валюты. Предлагаю поступить так, чтобы все расчеты проходили в обязательном порядке через Российский Госбанк».
Информация А.Ф. Филиппова о положении дел в Финляндии и вокруг этой страны нередко становилась предметом обсуждения правительства РСФСР. В отдельных случаях, когда она носила особо важный и конфиденциальный характер, докладывалась В.И. Ленину.
15 февраля 1918 г. Алексей Фролович пишет записку Ф.Э. Дзержинскому:
«Завтра возвращаюсь назад с полным, весьма важным докладом. Сейчас сообщаю самую настоятельную просьбу поговорить с Ильичом о непринятии решительных мер до нашего с Вами и с ним свидания».
В этой записке Филиппов сообщал об усилении финской белой гвардии, об активизации немецкого военного флота в районе Аландских островов, о возможности отвода отряда российских кораблей в Кронштадт буксирами, об оказании финляндской республике помощи продовольствием, горючими и смазочными материалами, предупреждал о необходимости принятия мер, чтобы наши поставки не попадали в руки белогвардейцев или, еще хуже, в руки немецкой армии.
Алексей Фролович пользовался большим и заслуженным доверием Дзержинского и выполнял задания не только информационного характера. Известен факт, когда руководитель ВЧК попросил Филиппова изучить в Финляндии и Ревеле (Таллине) работу обосновавшихся там после революции контрразведывательных подразделений царской армии и высказать предложения по поводу возможности их использования в интересах ВЧК. Алексей Фролович успешно выполнил это поручение, и на письменный стол Дзержинского легла докладная записка о проделанной работе. В ее резюме говорилось, что все эти учреждения «имеют в себе недостатки прежнего режима и, за небольшим исключением, состоят из чиновников, интересующихся только жалованьем, но отнюдь не результатами работы». Филиппов рекомендовал вместо старых структур создать «органы военного контроля», которые бы ежедневно давали советскому правительству по радио сведения о передвижении немецких войск в Прибалтике. Свою записку А.Ф. Филиппов завершил словами, обращенными не только к Дзержинскому, но и к правительству Советской России: «Декрет насчет контрразведки проведите немедленно!».
В марте 1918 года Алексей Фролович вернулся из Финляндии в Петроград, а затем перебрался в Москву, где ему было сделано заманчивое предложение: должность главного эксперта по составлению устава военной контрразведки и оклад в 500 рублей, что по тем временам было довольно значительной суммой (примерно соответствовало жалованью зам. наркома). В тот самый момент, когда Алексей Фролович, как ему казалось, занялся подобающим его знаниям и опыту делом, в руках Председателя Петроградской ЧК М.С. Урицкого оказалось перехваченное чекистами письмо коммерсанта Горядина, в котором тот утверждал, что А.Ф. Филиппов имел якобы отношение к составлению и распространению в общественных местах листовок антисемитского содержания от имени штаба подпольной организации «Каморра народной расправы». М.С. Урицкий не очень симпатизировал Филиппову, очевидно завидуя доброму расположению к нему Дзержинского. Имея в руках «убедительный компромат», М.С. Урицкий распорядился арестовать Алексея Фроловича и под конвоем доставить его из Москвы в знаменитую петроградскую тюрьму Кресты.
Филиппов — в полной растерянности. Вчера — высокое кресло в солидном кабинете, сегодня — тюремные нары.
Человек оказался в беде. Как же отнеслись к нему его еще вчерашние друзья и знакомые, товарищи по работе? Протянули ли ему руку помощи или спрятали ее за спину? Алексей Фролович написал не один десяток писем, обращенных к влиятельным лицам в государстве. Большинство из них не ответили на мольбы разведчика о помощи. Остальные разделились во мнениях: помогать или нет.
«У меня нет никаких данных, изобличающих Филиппова, — писал в сопроводительной записке к письму Алексея Фроловича комиссар по делам юстиции Петроградской коммуны П.П. Крестин-ский. — Но во всех случаях, когда он ко мне обращался, он производил на меня впечатление человека с задними мыслями, стремившегося обслуживать интересы не наших, о чем он говорил, а других лиц». (Думал ли тогда П.П. Крестинский, что обвинение его самого в том, что он обслуживает интересы «не наших», приведет два десятилетия спустя бывшего комиссара по делам юстиции на скамью подсудимых, с которой он уйдет на расстрел?)
Откликнулся на просьбу А.Ф. Филиппова «разобраться» в его деле только Ф.Э. Дзержинский. 30 июля 1918 г. он направил в Петроградскую ЧК письмо следующего содержания:
«Тов. Урицкому.
Дорогой товарищ! Ко мне обратился А.Ф. Филиппов с просьбой вникнуть в его положение, что сидит совершенно зря. Не буду распространяться, пишу Вам потому, что считаю сделать это своей обязанностью по отношению к нему как к сотруднику Комиссии. Просил бы Вас только уведомить меня, в чем именно он обвиняется. С приветом Ф. Дзержинский».
К счастью для Алексея Фроловича, расследование его «преступлений» длилось недолго. Уже 3 сентября 1918 г. Филиппов был освобожден из-под стражи и покинул Кресты. В его личном деле появилась запись: «К предъявляемым А.Ф. Филиппову обвинениям он никакого отношения не имеет. На основании изложенного настоящее дело считаем законченным и подлежащим хранению в архиве Комиссии».
На другой день после освобождения Алексей Фролович снова, как ни в чем не бывало, вышел на работу.
— Что теперь будете делать? — спросил его начальник внутренней охраны Петроградской ЧК, выдавая А.Ф. Филиппову временный пропуск.
— Работать и только работать! — ответил Филиппов.
— У нас? — удивленно поднял брови начальник охраны.
— Да! Именно здесь. ВЧК, — твердо сказал Алексей Фролович.
Свежие комментарии