Из лейб-гвардии – в «приписные казаки»

С ФАМИЛИИ и начнем. В советской исторической и художественной литературе всегда писали «Мамонтов», «мамонтовцы», «рейд мамонтовский конницы». Первым летом 1919 года подмену буквы произвел Лев Троцкий, специально или по незнанию исказивший фамилию «белобандита» и одного из заклятых врагов советской власти.

А потом пошло-поехало…
Однако еще в старинных святцах можно отыскать имя Мамант, произносившееся с ударением на втором слоге и в переводе с греческого означавшее «сосущий грудь». Очевидно, один из таких «сосунков» и стал родоначальником дворянского рода, известного в России с середины XV века. Шло время. Мамантовы не нажили больших богатств и славы. Но все их поколения верой и правдой служили русской короне, почитая незапятнанную честь самым главным своим достоянием.
16 октября 1869 года у отставного гвардейского офицера Константина Николаевича Мамантова, проживавшего после выхода на покой в собственном доме в Санкт-Петербурге вместе со своим семейством, родился сын, которому по семейной традиции предстояло стать военным.
Константин Константинович оправдал надежды отца: в 1890 году он, успешно прошедший обучение в кадетском корпусе и Николаевском кавалерийском училище, выпускается в лейб-гвардии Конно-Гренадерский полк. Юный корнет отчаянно смел, самолюбив, горяч и вспыльчив. В лихой кавалерийской атаке этим качествам цены нет. Но на столичных балах, где гвардейская молодежь всячески стремится затмить друг друга, они до добра не доводят.
Весной 1893 года корнет Мамантов стреляется на дуэли. Честь спасена, но со службой в гвардии приходится расстаться. Последующие шесть лет Константин Константинович проводит в провинции, командуя небольшими подразделениями армейских драгун. А затем решается оставить службу, которой начинает тяготиться. И здесь его судьба делает новый крутой поворот.
В 1899 году потомственный дворянин Мамантов, состоявший по материнской линии в родстве с премьер-министром Российской империи В.Н.Коковцовым, становится «приписным казаком» Усть-Хоперской станицы и переводится в 3-й Донской казачий Ермака Тимофеевича полк. Лихой подъесаул быстро завоевывает не только уважение, но и любовь у новых подчиненных и сослуживцев. В седле сидит словно влитой, шашкой владеет отменно. Да и чарку со станичниками может опрокинуть, не кичится «голубыми кровями». В общем, свой!

Через две войны

КОГДА на Дальнем Востоке заполыхали военные зарницы, Константин Константинович подал рапорт о направлении добровольцем в Манчжурию. Русско-японскую войну он прошел в составе 1-го Читинского полка Забайкальского казачьего войска. Читинцы, войдя в конную группу генерала Мищенко, совершили несколько удачных глубоких рейдов по неприятельским тылам, отличились в целом ряде фронтовых схваток.
После всех этих дел за Мамантовым прочно укореняется слава отчаянного рубаки. Он получает производство в следующий чин, его простеганный ветрами и пробитый пулями мундир украшают три ордена, а у левого бедра свисает шашка с красным темляком и выгравированной по эфесу надписью «За храбрость» – знаменитое «аннинское оружие». А ведь в боевых действиях он участвовал менее года!
После войны у Константина Константиновича появляется возможность вернуться в свет, в военную элиту: ему предлагают поступить в Академию Генерального штаба. Но боевой офицер вновь шокирует всех родственников и знакомых, отказываясь от предложения, которое многие строевики ждут годами. Он остается «в казаках». Правда, переводится из Забайкалья в 1-й Донской генералиссимуса Суворова казачий полк, квартирующий в Москве.
В столице у молодца-есаула хватает времени не только на службу. С присущей ему удалью и истинно казачьим напором он «штурмует бастионы» одной из самых завидных московских невест баронессы фон Штемпль. И вскоре наследница тевтонских рыцарей становится «казачкой». А через год после свадьбы делает Константина Константиновича не только счастливым супругом, но и отцом: у Мамантовых рождается дочь Катенька, безмерно любимая отцом.
Первую мировую герой русско-японской встретил в звании полковника и на должности командира 19-го Донского казачьего полка. Так получилось, что всеобщая бойня не принесла Мамантову ни новых заслуг, ни генеральских погон. Его полк по какой-то иронии судьбы избежал участия в великих битвах, занимаясь преимущественно разведкой или полупартизанскими действиями в прифронтовой полосе, когда там устанавливалось затишье.
А вот в семейной жизни комполка произошли большие перемены: в 1915 году он остался вдовцом. Его второй женой стала Екатерина Васильевна Сысоева, окружившая материнской любовью и заботой приемную дочь. Так и ждали возвращения с фронта отца и мужа Катя-маленькая и находившаяся «в положении» Екатерина-большая, со временем подарившая Константину Константиновичу вторую дочь.
Незадолго до февраля 1917 года полковник Мамантов был назначен командиром кавалерийской бригады в 6-й казачьей дивизии. Революционные брожения он пресекал твердой рукой, всячески стремясь сохранить боеспособность вверенной ему части. А после октября, когда противостоять большевистским агитаторам на фронте стало уже невозможно, в полном составе походным маршем увел свою бригаду на Дон. Казаки разбрелись по родным куреням. Сам же комбриг временно нашел приют в станице Нижне-Чирской, куда вскоре из Москвы приехала с дочерьми и Екатерина Васильевна. Но спокойная жизнь длилась недолго.

Под «Красным Верденом»

22 НОЯБРЯ 1917 года собравшийся в Новочеркасске Войсковой Круг объявил область Всевеликого Войска Донского на военном положении. Против местных большевиков и надвигавшихся с севера красногвардейских полков начали действовать несколько пока еще стихийно сформированных казачьих партизанских отрядов. Один из них возглавил полковник Мамантов. Станицы Старочеркасская, Платовская, Великокняжеская, хутора и зимовья Задонья – вехи легендарного «Степного похода», проведенного его казаками совместно с офицерской бригадой полковника Дроздовского и завершившегося взятием Новочеркасска и Ростова.
В конце мая 1918 года, разбив красноармейские части Щаденко, у станции Суровиково соединились казачьи группировки Мамантова и Фицхелаурова. Это была первая стратегическая победа донцов, позволившая слиться в единый фронт повстанцам южных и северных донских округов. Она же выдвинула Константина Константиновича в число наиболее ярких вождей казачества. Решением войскового круга он был произведен в генерал-майоры, его популярность росла день ото дня.
Возглавив 4-ю войсковую группу Донской армии, насчитывавшую двенадцать с половиной тысяч сабель, Мамантов повел стремительное наступление на северо-восток. Ему удалось захватить Калач, с ходу форсировать Дон, рассечь фронт красных и вырваться на оперативный простор. В начале августа передовые разъезды мамантовцев уже гарцевали под Царицыном.
Город этот весьма удобен для обороны, что подтвердил и впоследствии, уже будучи Сталинградом. Естественные складки местности и высоты, большая река, исключавшая обход и удар в тыл. Окружная железная дорога, по которой курсировали бронепоезда и «бронелетучки» – небольшие составы с орудиями и пулеметами в блиндированных вагонах. От поселка Гумрак на севере и до колонии Сарепта на юге подходы прикрывала сплошная линия укреплений и окопов, упиравшихся флангами в Волгу. По ней гарнизон регулярно получал подкрепления и боеприпасы. Его численность, кстати, составляла более 50 тыс. человек и намного превосходила пытавшихся штурмовать царицынские укрепления казачьи полки и бригады.
Трезво оценив обстановку и поняв, что взять город лихой кавалерийской атакой ему не удастся, Мамантов отвел свои части за Дон. Остаток лета и часть сентября были потрачены на перегруппировку и пополнение сил. В середине осени наступление возобновилось. К этому времени под командованием Мамантова насчитывалось уже 15 700 штыков и 16 200 сабель, несколько бронепоездов, бронедивизион и авиаотряд.
16 октября начался общий штурм «Красного Вердена». Бои шли по всему полукольцу фронта. Северной колонне мамантовцев удалось занять Гумрак, в центре они вклинились в систему укреплений и перерезали окружную железную дорогу, на южном фланге основательно потрепали 38-ю дивизию красных, истратившую все резервы для обороны предместий. Но в этот момент к городу подошла сорокатысячная Стальная дивизия Жлобы, самовольно уведенная им с Северного Кавказа. Появление этой никем не ожидаемой силы решило исход сражения: Мамантов вынужден был прекратить атаки и откатиться от большевистской крепости на Волге.
В ноябре наступление на Царицын было возобновлено. Но тут последовал неожиданный удар красных непосредственно по северным областям Войска Донского. Численность группировки, руководить которой прибыл лично наркомвоенмор Лев Троцкий, достигала 40 тысяч человек при 110 орудиях. Эта армия вторглась в Усть-Медведцкий и Хоперский округа, где насчитывалось всего 8 тысяч казаков. Их оборона была смята, и красные полки начали растекаться по донской земле.
Константин Константинович по приказу атамана Краснова срочно повел большую часть своей кавалерии на ликвидацию прорыва. Под Усть-Медведицкой он разметал кавкорпус Миронова. Серией фланговых ударов и смелыми маневрами остановил дальнейшее продвижение противника, который после переброски из-под Воронежа свежих казачьих частей вынужден был обратиться вспять. Посрамленный Троцкий затаил лютую злобу на Мамантова, получившего к новому году, несмотря на неудачи под Царицыном, генерал-лейтенантские погоны.
Перезимовав на занятых рубежах, донцы в марте 1919 года соединились с Кавказской Добровольческой армией генерала Врангеля. И навалились на Царицын объединенными силами и с удвоенной энергией. 18 июня пехота «черного барона» овладела-таки городом. А выбитые из него части 10-й армии красных попали под жесточайший удар кавалерии Мамантова. С «Красным Верденом» было покончено.

 

 

Рейд в историю

ЧЕРЕЗ два дня после падения Царицына генерал Деникин, возглавивший Вооруженные силы юга России, утвердил директиву о походе на Москву. Донской армии на первом этапе наступления предписывалось выйти на рубеж Тамбов – Елец. Для решения этой задачи планировалось нанести мощный удар по тылам противника силами двух кавалерийских корпусов. 2-й Донской генерала Коновалова к этому времени уже успел неплохо себя зарекомендовать в весенне-летних боях. А вот 4-й, во главе которого был поставлен генерал-лейтенант Мамантов, предстояло формировать с нуля.
Константин Константинович энергично взялся за дело. Основу нового соединения составили кавалерийские дивизии казачьих генералов Секретова и Толкушкина, сосредоточившиеся в районе станицы Урюпинской. Сюда же подтягивались артиллерийские подразделения.
Но Красная Армия быстро приходила в себя от поражений мая-июня. На флангах деникинского фронта концентрировались мощные группировки Шорина и Селивачева. Начавшиеся затяжные бои не позволили белым снять с передовой корпус Коновалова. И Мамантову, еще не завершившему формирование – под его началом насчитывалось всего 6600 сабель и 12 орудий, – пришлось отправляться на выполнение задачи одному. 8 августа начался рейд, вошедший в историю и обессмертивший имя его предводителя.
Взломав оборону красных на стыке 8-й и 9-й армий, мамантовцы пошли гулять по всей Центральной России. 11 августа они перерезали и разрушили железнодорожную ветку Грязи – Борисоглебск, захватив несколько эшелонов с боеприпасами. По домам было распущено около восьми тысяч крестьян, накануне насильно мобилизованных в Красную Армию. Двумя днями позже в районе Кирсанова разгромили 56-ю дивизию из резерва группы Шорина, спешившую для затыкания образовавшейся дыры на фронте. 15 августа неподалеку от Балашова та же участь постигла 36-ю красноармейскую кавбригаду.

 

18 августа Мамантов с налета занял Тамбов. Казаки потеряли двадцать человек убитыми и ранеными, красноармейцы – 15 тысяч пленными. Им разрешили разойтись, но ушли не все, многие пожелали перейти на сторону казаков. Корпус Мамантова стал обрастать собственной пехотой.
После взятия Тамбова Константин Константинович совершил стремительный бросок на Козлов, где находился штаб Южного фронта большевиков. Город пал без единого выстрела. Бегство красных было столь стремительным, что мамантовцы захватили целехоньким бронепоезд самого Троцкого!
За Козловом последовали Пушкари, Богоявленск, Раненбург (ныне Чаплыгин), Лебедянь, Елец… Вскоре передовые казачьи разъезды замаячили на дальних подступах к Туле и Рязани. Количество перешедших на сторону Мамантова крестьян центральных губерний оказалось столь велико, что генерал своим приказом сформировал из них Тульскую пехотную дивизию и 1-й особый Елецкий полк. Практически во всех городах, через которые прошел кавалерийский корпус, создавались вооруженные отряды самообороны.
Большевики пребывали в панике. Именно в эти дни Ленин написал в одной из своих записок Склянскому: «Говорят, что наши части, направляемые против Мамонтова, боятся вылезать из вагонов?!..».
Советское правительство было вынуждено создать целый фронт – Внутренний, на который спешно перебрасывались дивизии с Южного и Восточного, направлялись латышские и рабочие коммунистические полки из Москвы и Петрограда. В распоряжение комфронта Лашевича поступило несколько десятков самолетов, в том числе тяжелые бомбардировщики «Илья Муромец». В части Внутреннего фронта пришла директива Троцкого, предписывающая мамантовцев в плен не брать, уничтожать до единого.
Примечательно, что сами казаки, подлежавшие поголовному истреблению, не замарали себя массовыми жестокостями. Захваченных или выданных населением комиссаров, красных командиров, работников советских органов они вели с собой, переправили через линию фронта и передали военному суду, который состоялся в Харькове. Высшую меру получили единицы, многие из пленных оказались в тюрьмах и позже были освобождены Красной Армией.
3 сентября кольцо дивизий Внутреннего фронта начало сжиматься, нащупывая донцов. Не имея возможности долго контролировать занятую территорию и понимая, что его сила и спасение в постоянном движении, Мамантов повернул на юг. От Ельца его корпус двинулся тремя колоннами. И снова один за другим посыпались занимаемые города. 4 сентября генерал Толкушин взял Задонск, через день отряд Постовского вошел на узловую станцию Касторная, а колонна, ведомая самим Мамантовым, – в Усмань. 10 сентября все части корпуса сосредоточились у Воронежского укрепрайона. Три дня вели обстрел города, после чего ворвались на его улицы. Правда, ненадолго: к Воронежу уже подходили три красные дивизии, на рысях спешил корпус Буденного.
18 сентября Мамантов, малыми силами демонстративно атаковав на одном участке фронта, заставил красных стянуть туда все резервы. После чего, совершив искусный маневр, переправился через Дон и соединился с 3-м Кубанским корпусом Шкуро, наступавшим на Воронеж с юга. Сорокадневный двухтысячеверстный рейд донских казаков завершился.

«Мог сделать несравненно больше…»

ТИХИЙ Дон встречал Константина Константиновича как национального героя. Апофеозом всех мыслимых и немыслимых почестей стало постановление Войскового Круга о награждении его серебряной шашкой. По клинку почетного оружия шла надпись: «Герою Родины генералу Мамантову от Донского Атамана и Правительства за беспримерные в истории рейды с казачьей конницей в войне с большевиками». А эфес украшали вензель «К.М.» и старинный герб Всевеликого Войска Донского – олень, пораженный стрелою.
Кем выпущена та стрела, не знал никто. Но этот образ оказался весьма символичным в дальнейшей судьбе генерала…
Руководство Донской армии считало: задачи рейда выполнены полностью. В оперативном отчете, направленном в штаб Вооруженных сил юга России указывалось, что «разрушены железные дороги, телеграфные и телефонные коммуникации в тылу Южного фронта противника, разгромлены и распущены по домам десятки частей Красной Армии. Политическая сторона задачи также исполнена разумно и в полной мере: в ходе рейда повсеместно восстанавливались органы земского и городского самоуправления, население вооружено и подготовлено к восстанию». Так, в общем-то, и случилось. Ростки, брошенные Мамантовым, проросли через год: созданные и вооруженные им крестьянские отряды выступили в Тамбовской губернии в 1920-1921 годах, доставив советской власти массу проблем.
Однако командование ВСЮР не разделяло столь восторженной оценки мамантовского рейда. Деникин признавал, что Мамантов, совершив набег, «доставивший ему громкую славу, звание народного героя и служебный иммунитет, сделал большое дело. Но мог сделать несравненно больше: используя исключительно благоприятную обстановку нахождения в тылу большевиков конной массы, искать не добычи, а разгрома живой силы противника. Что, несомненно, вызвало бы новый крупный перелом в ходе операции…».
Константина Константиновича обвиняли, по сути, в срыве стратегической задачи и развале «обарахлившегося» корпуса. Некоторые «доброжелатели» утверждали, что мамантовцы, «гуляя по пустым местам», тащили за собой обоз с захваченным добром, растянувшийся на несколько десятков верст. Не удосуживаясь при этом объяснить: как с таким «якорем» казаки умудрялись непрерывно маневрировать, уходя из-под ударов красной конницы и нанося ответные?
После знаменитого рейда Мамантов разрешил большей части казаков навестить родные станицы. Но отпуск донцов оказался недолгим: в начале октября началось очередное наступление красных, завязались жестокие бои под Орлом.
4-му Донскому совместно с 3-м Кубанским корпусом генерала Шкуро предписывалось защищать воронежский участок фронта.
Мамантову удалось собрать под своими знаменами не более двух тысяч сабель, чуть больше насчитывалось и у кубанцев. Понятно, что таким малочисленным соединениям не удалось сдержать двадцатитысячную лавину кавкорпуса Буденного. Казачьи части вынуждены были оставить Воронеж, Касторную, отойти к Старому Осколу. Мамантов слал рапорта о крайней усталости своих казаков в ходе непрерывных боев, об измотанности лошадей, о нехватке боеприпасов, о начавшейся эпидемии тифа.
Но ставка главкома требовала решительных ударов по продолжавшим наступление буденновцам. Ударять Мамантову было нечем, о чем он в довольно резкой форме доложил Врангелю, вступившему в командование Добровольческой армией. Барон вспылил и сместил Константина Константиновича с должности командира корпуса. Реакция казаков и части генералитета на это решение была крайне негативной. И командарм вынужден был его отменить.
После падения Ростова и Новочеркасска белые армии вынуждены были отойти за Дон. Окрыленная этими успехами, красная конница двинулась на Кубань. Но здесь ее ждало жестокое поражение. Полностью восстановивший свою боеспособность 4-й Донской кавкорпус Мамантова 6 января 1920 года между Батайском и станицей Старочеркасской встречной атакой опрокинул конармию Буденного. А 15 января у хутора Веселого наголову разбил кавалерийские дивизии Думенко. Казаки, вновь поверившие в счастливую звезду своего военачальника, воспрянули духом, готовясь к новым боям.

 

Загадочный укол

ПОСЛЕ серии блестящих побед Константин Константинович внезапно был вызван в Екатеринодар для участия, как говорилось в телеграмме, «в заседании Верховного Круга Дона, Кубани и Терека». Вверив корпус заботам генерал-лейтенанта Павлова, Мамантов отправился в дорогу. Однако в пути заразился тифом и был доставлен в екатеринодарскую больницу в бреду и полубессознательном состоянии.
Для ухода за больным атаман Богаевский вызвал в Екатеринодар жену Мамантова. Стараниями врачей и любимой женщины здоровье Константина Константиновича стало улучшаться. Когда кризис миновал, круглосуточные дежурства медперсонала в палате генерала были отменены. Постоянно рядом с мужем находилась лишь Екатерина Васильевна. Вот тут-то и произошло событие, подоплека которого историками не разгадана до сих пор.
Ночью 31 января к Мамантову вошел фельдшер со шприцем, чтобы сделать «успокоительный укол». Екатерина Васильевна пыталась возражать, поскольку никаких процедур на это время назначено не было, о чем она знала наверняка. Разбуженный ее голосом Константин Константинович потребовал от позднего визитера немедленно удалиться. Но тот все же успел сделать укол. И исчез.
Лечащий врач при утреннем осмотре констатировал резкое ухудшение состояния больного. А на вопрос Мамантовой заявил, что никаких распоряжений относительно успокоительных инъекций не давал. Бросились искать фельдшера, но, естественно, не нашли. К Константину Константиновичу, уже терявшему сознание, был приглашен профессор Сиротин, который после осмотра генерала высказал предположение об отравлении сильнодействующим ядом. 1 февраля около часа пополудни генерал-лейтенант Мамантов скончался. И через три дня был погребен в усыпальнице екатеринодарского кафедрального собора.
По стечению обстоятельств именно 1 февраля отправился в свой последний поход и 4-й Донской корпус: генерал Павлов получил приказ воспрепятствовать выходу конной группы Буденного на Торговую. Но бывший лейб-гусар допустил грубейший тактический просчет в выборе маршрута. В тридцатиградусный мороз донцы трое суток шли на рысях по голой степи левобережья Маныча. Когда дело дошло до рубки, буденновцам противостояли уже не люди, а окоченевшие тела в задубевших шинелях, еле державшиеся на покрытых ледяной коркой лошадях.
Из двенадцатитысячного корпуса семь тысяч мамантовцев полегло под Торговой. Белая донская конница практически перестала существовать…
Остатки бывших подчиненных легендарного генерала составили костяк казачьих полков 2-й Донской дивизии. До самого конца Гражданской войны, по общему признанию и белых, и красных, это были наиболее боеспособные и стойкие части. После эвакуации из Крыма казаки-мамантовцы рассеялись по всему свету. Тех же, кто рискнул остаться в новой России, не ждало ничего хорошего: уже сам факт «службы у Мамантова» считался достаточным основанием для ареста.
Семье Константина Константиновича его соратники помогли эмигрировать сначала в Болгарию, а затем в Югославию. В годы Второй мировой войны Екатерина Васильевна Мамантова с дочерьми оказалась в Австрии. Чудом избежав внимания советских органов госбезопасности, она во второй половине сороковых годов пересекла океан и обосновалась в США, где и провела остаток жизни в полном покое и безвестности.