Экономист Григорий Попов на основе собственных вычислений пришёл к выводу, что главная заслуга сталинизма – умение перераспределять ресурсы, и благодаря этому СССР победил Германию в ВОВ. Правь страной Колчак, она осталась бы отсталой; мягкий социализм Бухарина тоже был бы не способен бороться с Гитлером.
В России до сих пор не стихают споры, был ли оправдан сталинизм и в первую очередь – жертвы, которые были принесены ради величия страны (по разным подсчётам, репрессии, ГУЛАГ и Великая отечественная унесли жизни минимум 35 млн. человек). С другой стороны, как оправдываются сталинисты, в это время страна провела масштабную индустриализацию, благодаря чему был побеждён Гитлер, а СССР в итоге стал сверхдержавой (т.е. жертвы были оправданы).
Кандидат экономических наук, сотрудник РГГУ Григорий Германович Попов решил разобраться, а к чему привело бы страну правление как Колчака, победи он в Гражданской, или Бухарина, выиграй тот в аппаратной борьбе в начале 1930-х. Это в какой-то мере жанр альтернативной истории, но основанный на экономических расчётах.
Попов сосредотачивается на главной составляющей статуса любой страны в 1930-х – на металлургии. Только страны, обладавшие развитой металлургической промышленностью, могли считаться конкурентными державами, способными определять мировую политику.
У исторического процесса в первой половине ХХ века был один важный фактор — металлургия. Превосходство Германии в производстве алюминия над рядом других стран Европы сыграло ключевую роль во Второй мировой войне. Советская металлургия выплавляла втрое меньше алюминия в середине 1941 года, что во многом негативно сказалось на положении вооруженных сил СССР в период с июня 1941 по конец 1943 года. Из-за ограничений по выплавке металлов были почти сорваны планы по довооружению и перевооружению РККА в первые две пятилетки. Можно сказать, что СССР к 1938 году по выпуску традиционных для того времени вооружений и боеприпасов к ним незначительно превосходил императорскую Россию. Объяснение этого явления опять-таки лежит в сфере производства металлов, которое в 1930-е годы незначительно превосходило уровень России 1913 года.
Однако императорской России не надо было производить танки и самолеты. Если исходить только из одного фактора — металла — мы можем построить своеобразную модель развития вооруженных сил двух соперничавших в первой половине XX века государств — Германии и России/СССР — и, соответственно, развития ситуации в этом противостоянии. Мы возьмём для удобства только два типа вооружений — самолеты и танки. Будем исходить из того, что в предвоенной обстановке два советских боевых самолёта по летным характеристикам и вооружению могли с учетом одинаковой выучки пилотов противостоять одному немецкому (это не противоречит техническим заключениям советских экспертов и практике времен войны). То же самое скажем о танках (хотя Т-34 превосходил германские Т-4, но нехватка и низкое качество радиосвязи советских бронетанковых сил делали это превосходство в начале войны иллюзорным)
Мы берём, разумеется, средний показатель. Технологию на период 1932– 1941 годов принимаем неизменной (в этот период имели место лишь не слишком значительные технологические изменения). В 1933 году советская металлургия добилась результатов годового объема выплавки стали в 5,9 млн т. В 1933 году Германия выплавляла не менее 16 млн т (это — примерный объем выплавки стали в кайзеровской Германии перед Первой мировой войной). В 1940 году выплавка стали в СССР составила 18,3 млн т, а в нацистской Германии — 55 млн т. СССР, учитывая нужды других производств, мог в 1933 году при соответствовавшем тому году объему выплавки стали выпустить 3509 танков. Германия начала производство танков в 1934 году (осенью 1933-го было освоено лишь несколько опытных образцов), имея примерно тот же объем выплавки стали. В 1934-м промышленность Германии освоила выпуск приблизительно 300 танков типа Pz Kpfw I. Таким образом, Германия тогда уступала в бронетанковой мощи в 6 раз, учитывая соотношение 1:2, принятое нами выше. На 31 декабря 1940 года нацистская Германия располагала примерно 4000 танков, а СССР — 12.000 танков.
То есть, условно говоря, на каждый советский танк в 1940 году приходилось 1525 т стали, а на немецкий — 13750 т. СССР значительно экономил на производстве товаров народного потребления, поэтому при значительно меньшем объёме выплавки металла он мог производить больше танков. Таким образом, отпускай Советский Союз столько же металла на нужды других производств, как и Германия, советская армия получила бы к 1941 году не 12.000, а примерно 1300 танков, или 650 машин в «германском эквиваленте».
Но предположим, что производительность труда и капитала в советской экономике оставалась одинаковой на протяжении всего рассматриваемого периода. Внесение хотя бы фактора роста производительности труда должно сильно изменить нашу модель, но мы вернёмся к этому ниже. Пока же будем оставаться в рамках одного ограничивающего фактора — выплавки металла.
Итак, позволим себе пофантазировать на тему вариантов политических систем, которые могли оказаться у власти в России после 1917 года, и к чему это привело бы, допустим, в танкостроении. Предположим, в 1917 году или чуть позже у власти в России оказался правый политический режим, например, правительство Колчака. Тогда распределение металла в экономике было бы примерно таким же, как и в нацистской Германии. При, подчеркнём особо, тех же, что и были в реальности 1930-х годах уровнях производительности труда и капитала это означает, что Россия выпустила бы 1330 танков к началу 1941 года.
Предположим теперь, что у власти оказался бы умеренный большевистский режим, например, вариант группировки Бухарина. Не исключено, что при этом условии отпуск металла на нужды производства товаров гражданского назначения был бы выше. Но насколько? Есть основания предполагать, что на советский танк тогда пришлось бы где-то около 3 000 т металла (это — гипотетическое предположение автора, которое базируется на том, что Бухарин придерживался бы чисто оборонительной стратегии, сохраняя при этом в какой-то мере вариант «долгого» НЭПа). Тогда советская промышленность к 1941 году произвела бы примерно 6000 танков, или 3 000 танков, «в немецком эквиваленте».
При умело построенной обороне этого вполне хватило бы, но хватило бы только для обороны, которая при бухаринском варианте вполне могла быть успешной, поскольку не произошло бы «чисток» РККА и обезглавливания командного состава вооруженных сил СССР. Мы можем свести наши рассуждения в табл. 1. Против нашего ретропрогноза можно выдвинуть некоторые возражения. Скажем, можно утверждать, что Гитлер не стал бы вступать в конфликт с Россией, если бы у власти в ней стояли правые. Однако то, что Польшу в 1939 году возглавляли правые, вовсе не остановило нацистскую агрессию против этой страны. Та же участь постигла несколько европейских монархий в 1940–1941 годах. К тому же надо учитывать, что вожди Белого движения (Колчак, Деникин и другие) были, как правило, ярыми или умеренными германофобами.
Могут возразить: Финляндия с её правым режимом выстояла в 1940 году против всей советской мощи. Да, почти выстояла. Только вся советская мощь против неё никогда не бросалась — действовали силы одного лишь Ленинградского военного округа, что было сделано Ставкой ради сохранения секретности намечавшегося нападения. Сталин опасался стягивать к советско-финской границе силы других военных округов, чтобы не привлечь излишнего внимания зарубежных разведок к военным приготовлениям, что могло спровоцировать войну СССР с западными союзниками.
Рассмотрим последствия тех же вариантов общественного выбора для авиации. Мы рассуждаем так же, как и в ситуации с выпуском танков, только вместо стали у нас алюминий — главный сырьевой продукт авиационной промышленности.
В случае нахождения в 1941 году у власти правых генералов соотношение сил в воздухе между отечественной и германской авиациями было бы фактически 1:8, если учесть, что один немецкий боевой самолет стоил на поле боя двух отечественных. Не надо долго думать, чтобы сделать вывод, что это означало бы полный разгром.
При умеренных социалистах у советской авиации был шанс выдержать схватку в воздухе, если опять-таки учесть фактор отсутствия репрессий командного состава.
Теперь рассмотрим для нашей модели фактор производительности труда. В случае победы правых в гражданской войне производительность труда в России осталась бы, скорее всего, примерно на том же уровне, что и в 1913 году. Учитывая неизбежную послевоенную разруху с восстановительным периодом в 8–12 лет, довоенный уровень производительности труда должен был быть достигнут примерно на рубеже 1920–1930-х, как это произошло в Веймарской Германии.
Если судить по динамике индекса развития, то производительность труда в России в начале XX века была ниже, чем в кайзеровской Германии в 3 раза. Это соотношение, учитывая длительный период восстановления экономик после Первой мировой войны, должно было сохраниться и в первой половине 1930-х. Правым, окажись они у руля власти в России после гражданской войны, едва ли удалось бы в 1930-е годы преодолеть троекратный разрыв в производительности труда между российской и германской экономиками. (Не удалось это сделать и советскому строю к началу 1990-х).
В таком случае годовой объем выплавки стали в России при правом режиме должен был бы составить тот же показатель, что и при большевиках, то есть примерно 18 млн т (напомним, при условии неизменности производительности капитала). Следовательно, мы приходим к тому, что производительность труда в нашей модели имеет нейтральный эффект, и Россия при правых все равно должна была выпустить 1330 танков. Произойти чего-либо кардинального с производительностью труда (учитывая, что Колчак и другие белые вожди хотели сохранить хозяйственный порядок императорской России) не могло.
Но всё-таки в случае с «партией» Бухарина Россию ожидал, вероятно, не разгром, а длительная оборонительная война с долгой подготовкой к контрнаступлению, как это случилось с Великобританией во Второй мировой войне. Только вопрос, до каких рубежей пришлось бы отступать? Не исключено, что таким рубежом могли стать водные преграды Днепра и Западной Двины, а также Валдайская возвышенность. На такой вывод нас наводит ситуация Первой мировой войны. Несомненно, что без сильной военной поддержки союзников СССР при таком варианте событий очень долго не удалось бы перейти в контрнаступление.
Бухарин в своих планах модернизации народного хозяйства СССР рассматривал перспективу исключительно оборонительной войны с вполне вероятным отступлением армии вглубь страны. Поэтому ещё в середине 1920-х он настоятельно рекомендовал сконцентрировать советскую промышленность на Урале.
Что касается производительности капитала, то она тоже должна носить скорее нейтральный эффект, если мы будем рассматривать варианты долгого НЭПа либо прихода к власти правых после гражданской войны. В начале XX века вклад производительности труда и капитала в рост ВВП императорской России не превышал 25%. Таким образом, на производительность капитала приходилось примерно 10–12%, если не меньше. При консервации институтов дореволюционной России, где рост экономики в основном осуществлялся за счет вовлечения большего числа рабочих рук, чему способствовал демографический рост, меры по повышению производительности капитала сводились к минимуму. Почти то же самое происходило и в период НЭПа.
Послевоенное восстановление требовало много времени, поэтому едва ли при «долгом НЭПе» производительность капитала смогла бы вырваться сильно вперед по сравнению с реальными показателями первых пятилеток и 1913 годом. Таким образом, мы приходим к важному выводу, что ключевую роль в социально- экономическом и историческом развитии России первой половины XX века сыграли не темпы роста промышленного производства, изменить которые искусственными мерами было едва ли возможно, а распределение ресурсов.
Государство, проводившее политику довооружения и перевооружения, находилось в жёстких тисках исторически предопределённой многими веками отсталости российского общества от Запада. Эта отсталость выражается до сих пор в соотношении индексов развития современной России и некоторых стран Запада (в Германии он, например, в 3 раза выше, чем у России). Консервация дореволюционного общества в России, чего добивались в гражданскую войну белые вожди, стала бы фатальной для России во Вторую мировую войну. «Долгий» НЭП или схожая политика могли по ряду аспектов дать более позитивные результаты, нежели сталинские пятилетки и коллективизация. Во всяком случае, обществу при умеренных социалистах удалось бы избежать репрессий и голода, приведших к гибели миллионов людей и значительно ослабивших общество в канун Второй мировой войны.
(Цитаты: Гигорий Попов, «А что было бы, если не было бы? К вопросу о целесообразности коллективизации и индустриализации в СССР», журнал TERRA ECONOMICUS, №4 2009, стр. 89-107)
Колчака Гитлер бы разбил, а Бухарин ушёл бы в глухую оборону
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
Подписаться
Свежие комментарии