Сегодня, когда под ударами реформ деградирует наша ещё недавно лучшая в мире система образования, когда выпускники вузов бегут с родины работать за границей, когда в армию приходят полуграмотные ребята с недостатком веса, а в школах могут учиться только дети платежеспособных родителей, особенно важно вспомнить и поразмышлять о драматической судьбе гения из народа Михайлы Васильевича Ломоносова, трёхсотлетие со дня рождения которого готовится широко и масштабно отметить, в отличие от правящей элиты, КПРФ и трудовой народ России.
Энциклопедический гений выходца из народа Михайлы Ломоносова был столь необъясним и даже оскорбителен российской тщеславной знати, что его многогранная даровитость утешительно объяснялась происхождением, якобы, от самого Петра Великого. А европейские справочники сообщали о двух Ломоносовых-«однофамильцах»: один – знаменитый первооткрыватель в области точных и естественных наук, второй – историк, поэт, реформатор русского языка, художник-мозаичист. Но кровнородственную связь с Василием Дорофеевичем Ломоносовым подтверждает вещий сон Михайлы, узнавшего в далёкой Германии о тщетных поисках поморами не вернувшегося с промысла в Белом море отца: привиделся сыну островок, на котором они как-то бывали с отцом. Тянет он, замерзающий, к нему руки… Только прибыл Михайло в Петербург, поспешил в рыбные ряды, попросил земляков поискать отца на том островке. Нашли…
Заняться же параллельно с исследованиями в химии-физике-минералогии-астрономии российской грамматикой и историей государства Российского заставило рабское преклонение правящей элиты перед всем чужеземным. От моды на парики, камзолы, корсеты, книксены и мужское расшаркиванье и заполонения русской речи иноземными словесами до всевластия в Петербургской академии наук иностранных чиновников от науки вроде интригана и русоненавистника Шумахера.
А учёные Шлёцер и Миллер, уцепившись за слова летописи о призвании славянами («уряда у нас нет», т.е. военной защиты, охраны) дружины варягов-русь под водительством Рюрика, сочинили теорию происхождения русской государственности от норманнов, а, следовательно, неспособности русских управлять своей страной (как будто не было первых царей Романовых и великого Петра). Уязвлённый в самое сердце таковым оскорблением Отечества и соотичей, Ломоносов, владеющий мёртвыми языками - латынью и древнегреческим и европейскими, изучил труды историков от античных Страбона и Геродота до средневековых европейских хронистов и за 15 лет кропотливых трудов воссоздал многотысячелетнюю историю россов, именуемых в разные века венедами, скифами, склавинами, склолотами и др., с их древними государствами, с победами и поражениями, и сделал ободряющий и нас, сегодняшних, вывод: «Каждому несчастию последовало благополучие, большее прежнего, каждому упадку высшее восстановление…»
А Рюрик, по изысканиям Ломоносова,не норманн, а выходец из пруссов-порусов, родственным славянам. Варягами же назывались в те времена разноплеменные дружины мореходов, готовые как напасть ради наживы, так и охранять-защищать за плату.
Вышедшая через год после кончины автора «Древняя российская история от начала российского народа…» заканчивалась правлением князя Ярослава Мудрого (XI в.) Но в 60-е гг. ХХ в. ленинградский историк Д.С. Бабкин, изучив архивы, нашёл убедительные доказательства того, что бесследно пропало продолжение… Свидетельство тому – известный ломоносовский очерк «Описание стрелецких бунтов и правления царевны Софьи». Причина пропажи - не нужна была правда истории представителям дворянских родов, желавших подправить биографии своих предков, скрыв их нелицеприятные деяния, о чём сам Ломоносов во вступлении к «Истории…» заявил прямо: «Обстоятельства, до особенных людей надлежащие, не должны здесь ожидать похлебства…»
Но «похлебство», похвальбу себе правящая элита понимала тоже по-своему – принуждённая Екатериной Великой представлять свои родословные, многие старались вести свой род от на Русь «понаехавших» - хоть от немцев, хоть от татарских мурз и ханов, лишь бы не от своих соотичей.
Пренебрежение знатью родным языком, вопиющие ошибки даже в документах подвигли Ломоносова на создание «Российской грамматики», где впервые разработаны фонетика, морфология, правила синтаксиса. Выдержала она 14 изданий, по ней овладевали родной речью многие поколения всех сословий России. И укоренились введённые им слова-термины: атмосфера, земная ось, горный хребет, удельный вес и др.
Великий помор стал Учителям всем и вся. Поэтам и сегодня весьма полезно, как когда-то Державину и Пушкину, прочесть его «Письмо о правилах российского стихосложения». Журналистам – «Рассуждения об обязанностях журналистов при изложении ими сочинений, предназначенных для поддержания свободной философии». Политикам и общественным деятелям – «Краткое руководство к красноречию». Педагогам-славистам и литераторам - записку «О нынешнем состоянии словесных наук в России». Сегодняшним «новаторам» в православии - «Предисловие о пользе книг церковных в российском языке». Учёным – записки «Об исправлении Санкт-Петербургской академии наук» и «О необходимости преобразования академии наук». А всем, всем, всем, с правительства РФ начиная, – письмо к графу Шувалову «О сохранении и размножении российского народа».
Но мудрые мысли Ломоносова по этому животрепещущему и сегодня вопросу были впервые (и в большом сокращении) опубликованы лишь через 60 лет после смерти учёного в научном малотиражном журнале. Полностью – через 100, в 1871-м, тоже в малотиражных «Беседах в обществе любителей российской словесности».
Почему правящая элита, а ещё более – церковное священноначалие закрыли путь к народу этого труда, понятно, если знать, о чём размышлял в нём Михайло Васильевич. О
необходимости издания медицинского справочника с рецептами из труда «великого Гофмана» и книжек о российском повивальном искусстве и рассылке его по всем церквям, где только и были в то время грамотные люди. О подготовке в будущих университетах и школах российских врачей и аптекарей на смену чужеземным и об открытии сети аптек. К высшим иерархам церкви обращены его предложения: разрешить вдовым попам и дьяконам жениться во второй раз, чтоб к греху не склонялись и детками обзаводились. Строго рекомендовать батюшкам не крестить младенцев в зимней льдистой воде, отчего множество смертей происходит, но – в подогретой. И долге священников проводить нравоучительные беседы с народом о вреде для потомства браков по расчёту, когда юную девушку за старика отдают, а подростка, чтоб иметь работницу в хозяйстве, на зрелой девице женят. И уже тогда, 250 лет назад, называл заботник «живыми покойниками» перебежчиков за границу – от обид ли на власти, от утеснений ли помещиков. Потому надобно облегчить подати, снять солдатские поборы, улучшать условия жизни. Изложенные в записке 13 способов приращения народа по подсчётам Ломоносова могут уже за 20 лет способствовать прибавлению россиян на 10 млн. человек.
Он даже стихи писал на пользу Отечеству, просвещая власть имущих, убеждая, что может «собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов Российская земля рождать», только надо допустить к наукам смышленых ребят всех сословий, а то ведь ему самому - дважды на пути учения пришлось солгать: то сыном дьячка назваться, то отпрыском «холмогорского дворянина».
Немилый российской правящей элите, Ломоносов был бы забыт, о чём сам он печалился на смертном одре другу из немцев академику Штелину: «Зачинала моя голова многое, но руки одни. Смерти не боюсь. Больно только видеть при конце жизни моей, что все мои полезные намерения исчезнут вместе со мной…»
Не дали «исчезнуть» лучшие умы из дворян, напоминающие о нём беспрестанно в статьях, стихах, книгах - по живой эстафете: Радищев, Бестужев-Марлинский и другие декабристы, Тютчев, Грибоедов, не успевший из-за гибели дописать поэму о нём. Пушкин с бесценными словами: «Между Петром и Екатериной Второй он один является самобытным сподвижником просвещения… Ломоносов обнял все отрасли просвещения. Он всё испытал и всё проник». Гоголь: «Всякое прикосновение к любезной сердцу его России, на которую он глядит под углом её сияющей будущности, исполняет его силой чудотворной, он сам как бы первый начальный, пророческий набросок того, что впереди…» В.И. Вернадский: «Годы идут, а фигура старого, недавно забытого русского натуралиста становится перед нами, его потомками, всё более яркой, сильной, своеобразной. Он пришёл к современному нам пониманию некоторых областей знания. Он искал в науке силы для улучшения положения человечества...» С.И. Вавилов: «Дела его впервые опровергли мнение заезжих иностранцев и отечественных скептиков о неохоте и даже неспособности русских к науке… Навсегда устранил предрассудок о том, что если и можно искать науку и искусство на Руси, то лишь в высших классах общества».
Но в годы холодной войны представители советской научной элиты обращались к правительству с просьбой выпускать их в командировки на Запад: иначе, мол, там не узнают о достижениях советской науки, как не знали об открытиях Ломоносова, потому как за 24 года работы в Петербургской академии он за рубеж не выезжал…
Это чудовищная неправда! Чему свидетельство – известный сборник докладов - «слов» Ломоносова в Петербургской академии наук или отзывы на них, тотчас публикуемых во множестве периодических изданий Европы на французском, английском, немецком, итальянском, шведском и др. языках: о слоях земных, о пользе стекла, о происхождении ледяных гор в северных морях, об открытии атмосферы на Венере, о причине теплоты и холода, о теории электричества, изложенной математически, о происхождении света, об упругости воздуха, о рождении металлов от трясения земли, и, конечно, о всеобщем законе природы – сохранения материи и движения и об атомистическом строении материи. А также – о солнечной печи, зеркальном телескопе, «ночезрительной трубе» – приборе ночного видения для плавания в северных морях, аэродинамической машине – прообразе вертолёта и других диковинных приборах и аппаратах, опережающих время.
Всемирную значимость наследия Ломоносова подтверждают многие публикации зарубежных авторов – от работы Л. Ланжевена «Ломоносов и французская культура XVIII в.» до исследования Есио Имаи «М.В. Ломоносов в японской литературе».
Обсуждались и признавались в зарубежной научной печати найденные русским учёным ошибки в построении физической картины мира Декартом, Картезием, Ньютоном, в опытах «славного Бойля», что и позволило Ломоносову открыть и сформулировать закон о сохранении вещества. Многие гениальные прозрения о будущем России подтвердило время: и далеко простёрла руки свои Химия, и прирастать могущество России стало Сибирью, и освоен судами Северный морской путь. Недавно открыты месторождения алмазов на Архангелогородчине… Только поднялось ли оттого благосостояние трудового народа?
…В советской время не было человека, не знавшего о Ломоносове, изучение наследия входило в школьную программу, миллионными тиражами издавались его сочинения и книги о нём. Но в 90-е разрушительные годы новая властная элита России вновь предприняла попытку умалить славу гения из народа. Помните ожесточённую шумиху в прессе за возведение графа Шувалова, фаворита Елизаветы, на пьедестал как открывателя Московского университета? Но именно графу Шувалову, а через него – императрице адресованы гневные слова «архангельского мужика»: «Не токмо у стола знатных господ или у каких земных владетелей дураком быть не хочу, но ниже у самого Господа Бога»… За это гордое признание обвинялся русский гений в нескромности. Но когда привелось ему переводить с немецкого письмо знаменитого физика Эйлера к президенту академии К. Разумовскому - о себе, «изъяснившем физические и химические материи, как совсем неизвестные и невозможные к истолкованию самым великим гениям», Ломоносов заменил последние слова – «самым остроумным ученым людям».
Лишь при Советской власти, в ХХ в., сбылось главное чаянье народного заступника, изложенное им в проекте беседы с Екатериной Второй: «Чтобы выучились россияне, чтобы показали своё достоинство…» Но препятствий тому видел столь много, что предупреждал царицу о необходимости их пресечения, будто предвидел грядущее пугачёвское восстание и вдали – другие «потрясения»: «ежели не пресечёте, великая буря восстанет…»
Людмила Жукова
ИЛЛЮСТРАЦИЯ А. КИВШЕНКО ЕКАТЕРИНА В ГОСТЯХ У ЛОМОНОСОВА
Свежие комментарии