Автор: Александр ДМИТРИЕВ
Статья опубликована в журнале НЛО № 3 (2007)
Размещение на сайте – декабрь 2007 г. Когда 21 апреля 1834 года в имении Грузине скончался граф Алексей Андреевич Аракчеев, Пушкин с не свойственной ему поспешностью письменно известил жену: «Аракчеев умер.
Об этом во всей России жалею я один - не удалось мне с ним свидеться и наговориться».
Желание поэта кажется странным. Граф, преданно отстаивавший интересы самодержавия, слывший воплощением тупости, палочной дисциплины, если верить гротескному словесному портрету, авторство которого приписывают князю Н.А. Саблукову, «походил на большую обезьяну в мундире, был высок ростом, худощав, имел длинную тонкую шею, большие мясистые уши, безобразную голову, всегда наклоненную в сторону, цвет лица нечистый, нос широкий и угловатый, рот большой, лоб нависший, выражение лица представляло странную смесь ума и злости». Монстр, да и только! Но почему же тогда Пушкин тянулся к нему, сожалел о том, что «злодейка судьба не удосужилась свести два противоположных знака, отводя от полезного общения?»
А ведь гениальный поэт сумел разглядеть в этом «показушном декоративном царедворце две натуры - одну противоречиво-гадкую, другую - искреннюю, озабоченную желанием продвинуть холодную родину к теплому изобильному процветанию». Шансы, вполне реальные для этого сизифова подвига, существовали. И залогом была многогранная талантливость.
В аттестате первогодка Петербургского артиллерийского инженерного шляхтенского кадетского корпуса, куда Аракчеев - нищий провинциал - поступил, пройдя через немалые унижения, записано: «Особливо отличается успехами в военно-математических науках, а к наукам словесным не имеет склонности, полагая их расслабляющими солдатский дух».
К восемнадцати годам, с отличием завершив курс в чине поручика, был оставлен в корпусе преподавать арифметику, геометрию, заведовать библиотекой. Начал с того, что с книжных полок «изгнал всю амурную литературу, создав простор токмо для книг, научающих тактике боя и армейским уставам». Дисциплину насаждал, «столь усердно орудуя палкою и кулаками, что самые неповоротливые лентяи и олухи вскорости делались преуспевающими, пригодными в командиры».
Советский историк Н.Д. Середин пишет: «В последние годы царствования угасающей Екатерины II, армия сползла до уровня не способной решать серьезные наступательные и оборонительные задачи, вырождаясь в потешную аморфную структуру для нужд парадов и фейерверков. Аракчеев, понимая, что государство с такой армией - не государство, с одобрения Павла I, затем Александра I вернул войскам их крепкий хребет - железную дисциплину. Пусть дисциплина та была палочной, но армия теперь могла решать присущие армии задачи».
С рассвета до ночи Аракчеев объезжал казармы, устраивал смотры-вахтпарады. Обедал только из солдатского котла. Если ночевал в Гатчинском полку, то обязательно на солдатских нарах. Отцы-командиры боялись его гнева, провиант, деньги, амуницию не крали. Наследник престола Павел обещал любимцу: «Не торопи время, и я сделаю из тебя человека».
В 1796 году не стало Екатерины. Павел сразу произвел Аракчеева в генерал-майоры, назначил комендантом Петербурга, напутствовал: «Ты отныне еще и граф, что подразумевает устроить порядок в столичных войсках, в чиновничестве, точно так, как устроил в Гатчине. Тебе также надлежит, опекая, воспитывать цесаревича Александра».
Велено монархом - выполнено генералом. «Деятельность должно настраивать, как часы», - заключил Аракчеев. Отныне это означало одно - «военным чинам, чинам статским, мелкому люду жить токмо по совести, по долгу, строго соблюдая положенное по чинам». Н.А. Саблуков так характеризует первые шаги ставшего всесильным генерала: «Даров, драгоценных безделиц не принимал, денежные откупы швырял в лица, не взирая на лица. Петербург даже начал разучиваться красть со всех углов. Гневлив батюшка Аракчеев. Запретные для солдат усы собственноручно дерет. Одному придворному мздоимцу ухо откусил. Кто-то из офицеров старой суворовской гвардии, не снеся попреков, свел счеты с жизнью».
Трагическая смерть обожаемого Павла I надломила Алексея Андреевича. Обосновавшись в убогом он не рвался в Петербург. Взошедший на престол Александр I не спешил возвращать своего бывшего наставника в столицу. И вот тут грянуло самое интригующее, что историк Н.Д. Середин называет тайной заботой Аракчеева и о чем, конечно, знал Пушкин. Невостребованный генерал вознамерился сделать Грузино «крохотной империей с идеальным устройством, как должно быть по всей России». Ему это удалось как нельзя лучше. Александру I, зачастившему в Грузино, осталось, удивившись, вернуть Алексея Андреевича на политический олимп.
Так что же за чудо сотворил Аракчеев в поместье Грузине? Перво-наперво тяжелой брусчаткой замостил дороги, а на местах разобранных на дрова бревенчатых изб поставил строгими рядами каменные дома для крестьян. Открыл две бесплатные больницы и три школы с лекарями и учителями, выписанными из Петербурга. Хозяйственных новаций тоже было не счесть, что положительно сказалось на урожайности зерновых, картофеля, привесах свиней, удоях коров, яйценоскости кур. Пораженный достигнутым, Александр I воскликнул: «Ты, граф, в твоем Грузине теперь царь игрушечной империи. Расстарайся с таким же рвением для большой России, да пусть каждый при здоровом теле крестьянин еще солдатом служит». Так, по инициативе не Аракчеева, но царя, многие российские деревни стали военными поселениями, в которых армейская муштра сочеталась с тяжелым трудом землепашца. Прогрессивное дворянство роптало: «Змей-людоед всю Россию во фрунт загнал, работящий люд изводит». Аракчеев посмеивался: «У нас образцовые крестьяне отменно живут, нерадивых крестьян сами наказывают».
Его тайная возлюбленная, дочь кучера Наталья Минкина, будучи в Грузино единоличной хозяйкой, чинила над крепостными суд скорый и жестокий: сначала пороли мокрыми ивовыми прутьями, затем неделями держали в «каменном мешке», где спать разрешалось только стоя. Устав от самодурства «подлой бабы», дворовые, каждый собрав по 500 рублей, уговорили повара Василия Антонова перерезать ей горло, что тот и проделал, воспользовавшись ножом для разделки туш.
Повара-душегуба, застав на месте преступления, забили до смерти палками и сыромятными ремнями. Подстрекателей отправили пожизненно в каменоломни. Аракчеев хотел довести расследование обстоятельств злодеяния до конца, но император срочно отозвал его в Петербург, где уже было подавлено восстание декабристов и шли аресты. «Кабы был я при должности, а не в Грузино, не было бы дерзостей на Сенатской площади», - посетовал он Александру. Знал, что говорил, потому что обладал известной только ему информацией о планах дворян-заговорщиков. Пушкин годы спустя надеялся вызнать «у засевшего в Грузино отставного царедворца» новое об участниках событий 14 декабря. Увы, не удалось.
Долго также открытым оставался вопрос, был ли Аракчеев храбрецом на поле боя, был ли хоть иногда искренне добр к простолюдинам? Косвенный ответ на этот вопрос - в отзыве об Аракчееве Александра I: «Все, что делается дурного, он берет на себя, все хорошее приписывает мне».
Конкретики явно бы не хватило, если бы не мнение Н.А. Саблукова: «Аракчеев чистосердечно верил в то, что крестьяне, ежели держать их в строгости, покое, сытости, справедливости, трудами вознесут славу российскую до небес. Таких крестьян он всячески ублажал, награждал шубами с собственного плеча, призывал их следовать примеру святых государей Павла I и Александра I. Сам он этих государей боготворил, даже велел похоронить себя в рубахе, что была на Александре I в миг смерти его.
Войну с Наполеоном провел советником при императорской ставке, потому не слышал свиста пуль. А довелось бы в пекло лезть, геройски проявился бы - офицер был превосходный по долгу, нраву, крови».
Французский мыслитель Прудон говаривал, что противоречивость характера и поступков - признак незаурядности и талантов, окруженных многими тайнами. Пушкин считал тайны родимыми пятнами Аракчеева. Жаль, что в нем по инерции видят только плохое.
Свежие комментарии