В Минске 13-16 ноября 2015 года прошла выставка, посвященная событиям в урочище Куропаты, где более полувека назад проходили массовые казни. Выставка именуется «документально-художественной», но документальная часть весьма скромная: фотографии Позняка и Клинтона, репринт статьи «Куропаты – дорога смерти» 1988 года, фото простреленных черепов, репортажи с шествий «Деды» разных лет, а также сцены обороны Куропат при строительстве МКАДа.
Материалов уголовного дела на выставке нет.
О ценности художественной части экспозиции судить не берусь; вся она посвящена расстрельной тематике.
Экспозицию обещают отправить в тур по Беларуси. То, что в Минске выставка «прошла спокойно», по мнению экс-председателя БНФ Валентина Вечерко, должно стать для властей в регионах Беларуси «определенным сигналом».
Скажем так, Валентин несколько поторопился с анонсами. Если поинтересоваться материалами «дела № 39», которое к настоящему моменту насчитывает 15 томов, то вскроется множество нестыковок, о которых организаторы выставки умолчали.
Считали как дрова
Сразу же после обнародования находки (статья З.Позняка и Е.Шмыгалева «Куропаты – дорога смерти» от 3 июня 1988), Позняком по результатам раскопок в отчете от 1 августа того же года было названо число жертв в 220-250 тыс. человек.
Для сравнения: население Минска в 1941 составляло 270,4 тыс. человек. В лагере смерти Тростенец за всю войну было убито 206 тыс. – причем немцы действовали открыто и поставили уничтожение людей на поток: использовали ж/д транспорт, рыли траншеи техникой, применяли газовые камеры. Могло ли НКВД скрытно уничтожить сопоставимое число людей?
Оказалось, что нет. По итогам первого следствия (1988-1989), которое осуществляла правительственная комиссия БССР, данные Позняка, мягко говоря, не подтвердились на целый порядок.
Однако методика подсчета у следователей прокуратуры также была весьма условной: в районе деревни Цна-Йодково было обозначено 510 предполагаемых мест захоронений (ямы, видимые углубления в земле, и др), после чего были вскрыты 8 захоронений. 2 оказались пустыми, в остальных шести были найдены останки 356 человек. Среднее количество человек (60 в одной братской могиле) было умножено на количество предполагаемых захоронений (510), и получена цифра в 30 тыс. убитых (ее озвучил Прокурор БССР Г.Тарнавский, который открыто отстаивал «нквдшную» версию). Между тем, поскольку захоронения обозначались «на глаз» (фактические – любые углубления, просадки), то часть из них таковыми не оказалась – по итогам последнего, третьего по счету следствия в 1998 была названо число в 7 тысяч – об этом ниже.
Газовая труба и «отеческая забота»
Название «Куропаты» не употреблялось ни до, ни после войны. Его нет ни на советских, ни на немецких топографических картах. Слово «Куропаты» впервые было обнародовано З.Позняком для описания местности возле деревни Цна-Йодково (в археологическом отчете Позняка также фигурировало топографическое название «Брод»). Соответственно, т.н. «Куропаты» не могли упоминаться в ни архивах НКВД, ни в немецких архивах – чтобы подтвердить или опровергнуть версию о расстрелах.
Массовые захоронения были обнаружены при прокладке газопровода (см. схему). Газовая труба, идущая параллельно шоссе, резко сворачивает в сторону урочища, делая четыре изгиба, а затем пятый, чтобы «вернуться» на курс. Зачем это было сделано?
«Изломанный» без всякой необходимости газопровод, под прикрытием которого прочесывалась обширная местность, свидетельствует о том, что определенные лица знали о примерном месте казней, а впоследствии выдали желаемое за действительное. Первый отчет о раскопках был подготовлен Позняком всего за 2 месяца и обнародован 1 августа 1988. Мощный информационный вброс был использован для раскачки общества, проведения протестных акций, раскрутки Позянка и будущего БНФ.
Между тем, прокуратура (в лице Прокурора БССР Г.С.Тарнавского) Позняку откровенно подыграла: Г.Тарнавский изначально занял жесткую позицию, поддержав версию репрессий. Но полностью притянуть «сталинщину» за уши не получилось ввиду массы вскрывшихся нестыковок.
Выдержки из Сообщения правительственной комиссии БССР (опубликовано в 1989):
«510 предполагаемых захоронений… можно сделать вывод о захоронении в лесном массиве не менее 30 тысяч граждан. Установить более точное их количество не представляется возможным»
«гильзы изготовлены в СССР в период 1928-1939 гг.» (импортных как не было – А.Л.!)
«в архивах Минюста, КГБ, МВД и Прокуратуры БССР, союзных органов материалов и документов, относящихся к событиям в Куропатах, не обнаружено»
«установить личности погибших, конкретные мотивы казней и лиц, исполнявших приговоры… не представляется возможным»
Причем первая комиссия была самой «лояльной» к версии Позняка. Сегодня Игорь Кузнецов (бывший член КПСС, армейский политработник и пропагандист полка в Уручье, а ныне – оппозиционный историк), ссылается на выводы первой правительственной комиссии, и соглашается с названным ею количеством жертв.
Однако и это число (30 тысяч) впоследствии не подтвердилось.
2 ноября 1997 А.В. Довбыш, начальник отдела по надзору за исполнением законов в войсках и на транспорте прокуратуры республики, комментируя очередное шествие «Деды», отметил беспрецедентное давление на следствие со стороны общественных организаций, наличие гильз и личных вещей иностранного производства, а также то, что личность казненных до сих пор не установлена.
Кроме того, А.В.Довбыш напомнил, что в советский период совершались и общеуголовные преступления, за которые назначалась высшая мера наказания. Подобные смертные приговоры, как и сталинские расстрелы, осуществлялись скрытно, в разных местах и тщательно маскировались, поэтому версия о том, что НКВД свозило под Минск своих жертв и показательно расстреливало, чтобы устроить грандиозное кладбище – фантазии и блеф. Расстрельные полигоны НКВД существовали, и для них выделялись земли т.н. спецназначения. Полигоны огораживались забором, а казни проводились в условиях секретности, втайне от других сотрудников и тем более от населения. Свидетели же заявляли о якобы «показательных» казнях прямо за огородами деревни, на холме, о громких криках, выстрелах и др.
1997-1998 были совершены дополнительные раскопки 23 предполагаемых захоронений, из которых только в 9 оказались человеческие останки. Пресс-центр прокуратуры 4.11.1997 заявил корреспонденту БелТА о завышенном количестве жертв (30 тысяч), поскольку ряд предположительных захоронений оказался пустым. Также прокуратура подтвердила наличие вещественных доказательств, позволяющих полагать, что ряд захоронений относится к периоду второй мировой войны.
Генпрокурор О.Божелко 3.12.1998 на страницах газеты «Республика», подводя итоги следствия, утверждал: «Показания многих свидетелей изобиловали домыслами, фантазиями, содержали ссылки на людей, которых давно уже не было в живых. Во внимание принимались без критической оценки показания граждан, которым в то время было 5-6 лет от роду».
В показаниях 55 человек, опрошенных в ходе первого следствия (1988) упоминаются «хлопки», выстрелы, которые были слышны в районе урочища; также очевидцы якобы наблюдали легковые и крытые грузовые машины, людей в форме и без (показания не совпадают) и даже якобы слышали крики о помощи. Однако захоронений в указанных свидетелями местах не было обнаружено.
По итогам последнего по счету следствия количество погибших уменьшено до 7 тысяч. Это вполне сопоставимо с убийствами в местах точечного истребления евреев в Минске: «Яма» и окрестности - пять тысяч; «Кальварийская» - около 15 тысяч.
Слово «Куропаты», которое никогда не являлось топонимом, может быть искаженным названием немецкой ликвидационной операции. Die Kur – «лечение», der Pate – «крестный отец»; что-то вроде «отеческой заботы». Немцы вычурно и издевательски шифровали свои карательные акции (напр. «праздник весны» и др.)
Существует альтернативная версия, которую отстаивала общественная комиссия, о том, что в Куропатах расстреливались в 41-42 годах евреи минского гетто. Всего в 2,5 км от урочища располагался еврейский трудовой лагерь по ул. Широкой. В 41-42 минское гетто «зачищалось», чтобы освободить место для евреев, прибывавших транспортами их Германии. Это объясняет большое количество женских останков, обилие импортных вещей и зубных коронок из драгметаллов, а также гильзы, маркированные 39 годом.
На расстрел с кружкой
В захоронениях найдены вещи, которые никак не могут находиться у заключенных: колюще-режущие предметы, эмалированные кружки, миски, опасные бритвы, расчески, ювелирные украшения, охотничьи боеприпасы, проч. Между тем, смертников должны были отправлять на расстрел из внутренней тюрьмы НКВД, где личные вещи предварительно изымались и описывались. Были также найдены маркированные предметы ширпотреба (расчески, др.) из европейских стран (Польша, Франция, Австрия, Чехословакия, Германия), из которых гитлеровцы доставляли в Минск евреев для истребления.
Чтобы объяснить обилие иностранных и посторонних предметов, З.Позняком на ходу была выдвинута версия о «перебежчиках» из Западной Беларуси, которых НКВД расстреливало прямо «с колес», даже не обыскав. Однако перебежчиками в БССР, как правило, являлись жители приграничных районов Западной Беларуси, бедные крестьяне. Между тем, в братских могилах найдены зубные протезы, мосты, коронки из золота, серебра, палладия, платины. В СССР подобные сплавы и металлы для протезирования не применялись. Поэтому откуда у крестьян-перебежчиков дорогие вещи, украшения и кожаные пальто, и зачем они брали с собой эмалированные кружки и миски, остается непонятным.
В захоронениях найдены галоши 37-38 годов выпуска (что было широко растиражировано), однако галоши сильно изношены, сбиты – а они могли служить долго, поскольку использовались не круглый год. Также присутствует резиновая обувь австрийского производства, которая в СССР не завозилась. При этом вся найденная при эксгумациях одежда и обувь носит исключительно осенне-зимний характер. Встречается самодельная обувь из автомобильных покрышек и камер, которая была широко распространена в оккупацию.
Импортные гильзы
В захоронениях найдены гильзы преимущественно от револьвера наган. Между тем, органы НКВД пользовались пистолетами ТТ, более подходящими для скрытого ношения, а наганами вооружалась армия. Значительное количество армейского трофейного оружия при отступлении попало к немцам, а затем в добровольческие и полицейские части (из которых формировались ликвидационные команды). Полицаев немцы вооружали советскими винтовками и револьверами.
Не стыкуются гильзы и по времени производства. Окончанием «ежовщины» считается 17 ноября 1938, когда было принято постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». Были ликвидированы судебные тройки, созданные в порядке особых приказов НКВД СССР, а также тройки при областных, краевых и республиканских управлениях РК милиции. Затем последовал приказ, подписанный наркомом Л.Берия, который отменил все оперативные приказы 1937-1938 гг. и директивы, изданные в их развитие. С 1938 началась интенсивная чистка в самом НКВД. Между тем, по итогам трех следствий (1988, 1997, 1998 годов), 31% (74 штуки) найденных гильз от нагана произведены в 1939 году, тогда как пик расстрелов в БССР – это 1937-1938 годы. Причем патроны не попадали в мирное время с завода прямо в обойму – и вполне могли оказаться трофейными.
Кроме гильз от нагана, были обнаружены гильзы стандартного патрона 6,35 мм импортного производства для пистолетов систем «Маузер-С», «Браунинг», а также «Вальтера», который состоял на вооружении немецкой армии.
По итогам баллистических экспертиз во время первого следствия (1988) о «Вальтере» просто «забыли», указав его в заключении как «другое оружие». Зато первые два пистолета (под такой же стандартный патрон) встречались в РККА, и теоретически могли принадлежать комсоставу НКВД – поэтому факт был широко раскручен в прессе, чтобы объяснить появление частей «импортных» патронов и подтвердить «нквдшный» след. Результаты баллистических экспертиз, очевидно, оформлялась предвзято, чтобы подогнать факты – а ведь гильзы от «Вальтера» рядом с гильзами от наганов отчетливо указывают на полицаев с трофейным оружием, и их хозяев.
Пол и возраст не совпадают
Списки репрессированных минчан (1921-1939) публиковались в газете «Вечерний Минск» в 1993-1995 годах. Из 1193 расстрелянных 533 человека были репрессированы в 1937 и 637 – в 1938 годах (т.е. подавляющее большинство; в этот период НКВД БССР возглавляли Б.Д. Берман и А.А. Наседкин – оба впоследствии расстреляны).
За период трех следствий было эксгумировано 15 могил; обнаружены останки 980 человек. Пригодными для определения возраста оказались останки 457 человек. Из них лица 20-29 лет – 28 человек (6,5%), 30-39 лет – 71 (15,5%), 40-49 лет – 226 (49,5%), 50-60 лет – 138 (28,9%). Таким образом, отмечается преобладание среднего и старшего возраста (40-60 лет, 78,4%), что было логично для нацистов, поскольку ликвидировались в первую очередь изможденные люди, не способные к физической работе.
Между тем, анализ списка расстрелянных, опубликованного в газете «ВМ» (первые 457 позиций) показал, что среди репрессированных старшая возрастная группа (40-60 лет) составляет лишь 56,2%, а средняя (20-39 лет) – 43,8% (т.е. молодежи в процентном отношении в списках было в два раза больше, чем в Куропатах!)
Что касается полового состава жертв, то согласно спискам «Вечернего Минска», процент расстрелянных женщин составляет 3,8 % (несколько человек, единицы). Однако в Куропатах количество идентифицированных женских останков – 18% от общего количества. Одна братская могила полностью женская; но женские останки встречаются и в других захоронениях. Такая «смешанная» ликвидация характерна для немцев – особенно, если расстреливались произвольные этапы из гетто.
Ворошиловские стрелки
Анатолий Смолянко, бывший сотрудник газеты Минобороны СССР «Красная Звезда» и бывший член общественной комиссии утверждаЛ, что в районе заброшенного «хмызняка» до войны мог находится стрелковый тир: в склоне моренной гряды сохранилась мишенная ниша (пулеуловитель) в восточной части урочища, а также стометровый рубеж и окоп с бруствером. Во время раскопок последнего следствия в 1998 в стенке пылеуловителя было обнаружено 45 пуль, преимущественно винтовочных, на 25-метровом огневом рубеже найдено 4 гильзы от нагана (1936, 1943, 1949 годов) и 4 гильзы от пистолета ТТ (1944 и 1948 гг), а на 100-метровом рубеже найдены 2 гильзы от винтовки Мосина, 1924 и 1927 годов выпуска (судя по найденным в пулеуловителе пулям, огонь велся преимущественно из винтовок). Однако Минобороны в ответе на запрос показало, что в документах военного ведомства наличие послевоенного тира не значится.
Поэтому А.Смолянко делает вывод, что заброшенный тир мог несколько раз использовался неофициально после войны, чтобы стрелять из личного оружия. Это объясняет приезд машин, людей в форме, а также хлопки, о которых говорили свидетели. Кроме того, если тир официально действовал до войны, это объясняет факт наличия забора и звуки выстрелов, которые слышали жители деревень Зеленый Луг, Цна-Йодково и поселка Готищи, будучи детьми.
Во время первых осмотров в 1988-1989 гг. были также обнаружены остатки стрелковых окопов, оборудованных землянок, пулеметных гнезд – они могли возводиться как вспомогательной полицией для «благоустройства» мест расстрелов, так и для стрелкового тира, но не сотрудниками НКВД.
Квитанции с того света
В захоронении № 30 обнаружены две квитанции на имена Мовши Крамера и Мордехая Шулькеса, датированные июнем 1940; на одной из них сохранилась запись об изъятии личных вещей, ремня и шарфа, что свидетельствует о помещении в камеру – данный факт был широко растиражирован сторонниками «позняковской» версии. Между тем, в том же захоронении №30 обнаружен патронташ с револьверными патронами. Шарф изъяли, а патроны «прохлопали»? Как отметил О.Божелко, «подобная оплошность для органов НКВД не характерна».
Сами квитанции, видимо, принадлежали беженцам-евреям, которые спасались от гитлеровского террора в Польше, а потом оказались на территории Западной Беларуси после ее освобождения. По состоянию на 5 февраля 1940 таких лиц насчитывалось 65796 человек, часть из которых была арестована (А.Смолянко утверждает – более 200 человек), которые впоследствии, как и большинство заключенных, были либо вывезены вглубь СССР, либо «оставлены противнику». С приходом оккупантов данные лица, как и все прочие лица еврейской национальности, помещались в гетто, а затем могли быть ликвидированы спецкомандами и вспомогательной полицией.
Выставка как липа
Гитлеровская пропаганда широко растиражировала смоленскую Катынь в качестве преступления советской юстиции. Если бы Куропаты существовали до войны, то логично, что белорусские националисты, выступавшие пособниками немцев, могли бы использовать место массовых расстрелов НКВД в пропагандистских целях, чтобы обличать «преступления большевизма». Однако ни одного упоминания о советских расстрелах в Куропатах в оккупационной прессе не было (в Минске выходило 36 наименований газет и журналов).
Зато сегодня есть кому продолжить «доброе дело».
Тема сталинских репрессий в последние годы часто мелькает в СМИ. В гитлеровском Тростенце отдельные историки безуспешно пытались отыскать «сталинский след»; КХП-БНФ под водительством Ю.Беленького занимается исключительно крестовыми походами на Куропаты; в октябре этого года прошла акция лидеров оппозиции со свечками у здания КГБ: Статкевич, Некляев и Лебедько рассуждали о сталинских жертвах и «покаянии коммунистов». Правда, в отношениях со спонсорами это не особо помогло: вся троица и поныне сидит без грантов. Тем не менее, для оппозиции тема расстрелов – хлебная и безотказная, как топор: «сталинские репрессии» обязательно упоминаются в любой дискуссии с современными коммунистами, независимо от контекста.
Возвращаясь к экспозиции во Дворце искусств – налицо желание организаторов «проскочить» неудобные факты, сделать акцент на политической карьере Позняка и деятельности Народного фронта, а заодно замазать кровью «бальшавісцкі рэжым».
На выставке используется и прямая фальсификация (или софистика, как угодно): висит «доска почета» с фотографиями расстрелянных; например, писателя Зарецкого и других. Организаторами предполагается, что расстреляли их в Куропатах; но напомним, что ни одна жертва так и не была опознана.
Обзор публикаций в интернете показывает, что «позняковская» версия весьма прижилась в обществе; ее тиражирует и tut.by, и «Комсомольская правда», и даже «Советская Белоруссия», не говоря о националистических СМИ. Поэтому подобные выставки – попытка развить успех, произвести впечатление (в первую очередь на молодежь) страшными картинками с наганами и черепами, напомнить о «подвигах» Народного фронта и сделать ему рекламу. Кому охота искать факты и изучать результаты экспертиз? Проще пассивно согласиться с конъюнктурной липой, тем более, что она звучит из каждой щели.
Уверен, точка в этой истории еще не поставлена.
Свежие комментарии