| Основатель Колизея до открытия не дожил |
 | ||
 | ||
 | Трибуны Колизея. Внизу видны подземные сооружения — ипогеи | |
Видимо, проект четырехэтажного здания существовал с самого начала, но, поскольку работы затягивались, а Веспасиан был стар, число этажей сократили до трех.
Но основатель Колизея до открытия не дожил: трехэтажную постройку торжественно открыл преемник Веспасиана, император Тит; лишь потом началось сооружение четвертого этажа...
Вообще же, амфитеатр был окончательно завершен лишь в конце I в. н. э., при цезаре Домициане. Однако «долгострой» не мешал арене выполнять свое предназначение. В окружении строительных лесов шли бои, аренные «охотники» — бестиарии — поражали копьями и стрелами тропических хищников...
Колизей и поныне остается самым крупным из амфитеатров римского мира, разрушенных или доныне сохранившихся. Его длина по большой оси эллипса составляет 189 метров, по малой — 156; арена имеет размеры 85 на 53 метра.
Внизу, под землей, — сложная система кольцевых галерей, коридоров, камер, где размещались гладиаторы; клеток для животных, кладовых инвентаря, специальных «моргов», куда с арены сволакивали трупы...
Поразительно, что над всем необъятным зданием без крыши, по многим свидетельствам, команды матросов, искусных в обращении с парусами, натягивали покрывало!
«Где велариум, натянутый по приказу Нерона над римским Колизеем, это громадное алое полотно, на котором было изображено звездное небо и Аполлон на своей колеснице, влекомой белыми конями в золотой упряжи? » — спрашивал у молчаливого прошлого Оскар Уайлд.
Он ошибался в одном: к открытию Колизея Нерон был давно мертв...
За первых два века существования империи на ее просторах возникает множество амфитеатров, по некоторым подсчетам — около 200. На территории самой Италии их было меньше, чем в восточных и западных провинциях, где арены сооружались во всех крупных городах и даже при постоянных военных лагерях.
Одним из крупнейших после Колизея был амфитеатр в Капуе, достигавший в осях эллипса размеров 167 на 137 метров. Сохранились величественные руины амфитеатров, возведенных в Галлии, но не уступавших римским: это овальные чаши в Немаузе (Ниме) и в Арелате; развалины больших арен, построенных в Аквинкуме (теперь это — хорошо отреставрированное здание под Будапештом), в североафриканской Тисдре...
Масштабы «развлекательных» боев на аренах поражают воображение. Во время празднеств, устроенных императором Траяном (98-117 гг.) в честь покорения Дакии и продолжавшихся четыре месяца, сражалось десять тысяч человек.
Оживали и заливали песок ручьями крови воинственные мифы: так, нередко один отряд гладиаторов изображал греков, а другой — троянцев, чтобы воскресить перед зрителями эпизоды из гомеровых поэм. Рим не знал бережливости, — тем более, что не только знатные граждане, но и, прежде всего, самовольный плебс требовали от каждого нового правителя все более дорогих и грандиозных игр.
Многие амфитеатры были приспособлены для навмахий, или морских сражений. Напустив воды, арену превращали в довольно глубокое озеро, где маневрировали корабли, воспроизводя классические битвы. Тараны и абордажи, рубка на палубах, — все происходило не «понарошку», и моряки вправду захлебывались, тонули на глазах у трибун...
| «Буйный Рим» |
| Бестиарии против медведей. Ватиканский музей, Рим |  |
 | |
 | |
Увы, не только мускулистые мужи, ретиарии и мирмиллоны, чье общее название произошло от короткого римского меча gladius, выходили на арены цирков и амфитеатров.
«Буйный Рим» охотно наблюдал за тем, как преступников отдавали на растерзание диким зверям, после чего зачастую и сами звери, за большую цену привезенные из дальних стран, львы, медведи или пантеры, падали, расстреливаемые в упор отрядами лучников.
Жертвами спектаклей, «максимально приближенных» к жизни, вернее, к смерти, становились безоружные люди, принужденные изображать трагических героев.
Известно, что во время популярного представления, мима о разбойнике Лавреоле, этом Робине Гуде античного мира, на кресте в качестве пойманного Лавреола распинали настоящего осужденного...
Генрик Сенкевич, глубоко изучивший римскую историю, чтобы написать свой знаменитый роман «Камо грядеши?», так изображает расправу с христианами при Нероне: «Публике представили уже не борьбу, а ряд мифологических картин, задуманных самим императором.
Зрители увидели Геркулеса, заживо горящего на горе Эта... Была представлена гибель Дедала и Икара... Обоих с помощью хитроумных машин подняли в воздух, а затем с огромной высоты внезапно сбросили на арену... Мучения девственниц, которых перед смертью бесстыдно подвергали насилию гладиаторы, переодетые зверями, развеселили толпу.
Ей показали... девочек, которых разрывали пополам дикие кони... После дев показали Муция Сцеволу, рука которого, привязанная к треножнику с огнем, наполнила запахом горелого мяса весь амфитеатр...»
Да, возможно, социальные страсти в Городе цезарям удавалось хоть частично утихомиривать каннибальскими играми на аренах. Но те же зрелища обнажили другую черту Рима, с веками ставшую для него роковой.
Уже тогда вполне проявилась главная психологическая особенность общества, в целом зажиточного, но лишенного высших целей: стремление к «экстриму», ко все более сильным переживаниям на краю чужой или собственной смерти... поскольку нормальные чувства уже стерты потребительством, и ничто человеческое не радует.
Тогда начиналась дорога к автогонкам с шумной гибелью машин и гонщиков, при восторженном реве публики; к ныне заполонившим мир голливудским боевикам, полным убийств, подробно воспроизведенных мучений, разъятых трупов.
К новейшим порно-садистским журналам и документальным видеокассетам вроде «Лиц смерти», созданным группами истых стервятников, обрыскавших весь мир в поисках жестокого, кровавого «экстрима»... Нормальное — скучно. Так готовилось и падение всемогущего, однако пронизанного гнилью Рима.
Но стоят по всему римскому миру, от Западной Европы до Ближнего Востока, амфитеатры, лишенные своей былой мрачной сути, как величавые памятники давно ушедшей поры. Лишь мастерство архитекторов и каменщиков оказалось вечным. Лишь память о людях, умевших строить, а не убивать.
«Буйный Рим» охотно наблюдал за тем, как преступников отдавали на растерзание диким зверям, после чего зачастую и сами звери, за большую цену привезенные из дальних стран, львы, медведи или пантеры, падали, расстреливаемые в упор отрядами лучников.
Жертвами спектаклей, «максимально приближенных» к жизни, вернее, к смерти, становились безоружные люди, принужденные изображать трагических героев.
Известно, что во время популярного представления, мима о разбойнике Лавреоле, этом Робине Гуде античного мира, на кресте в качестве пойманного Лавреола распинали настоящего осужденного...
Генрик Сенкевич, глубоко изучивший римскую историю, чтобы написать свой знаменитый роман «Камо грядеши?», так изображает расправу с христианами при Нероне: «Публике представили уже не борьбу, а ряд мифологических картин, задуманных самим императором.
Зрители увидели Геркулеса, заживо горящего на горе Эта... Была представлена гибель Дедала и Икара... Обоих с помощью хитроумных машин подняли в воздух, а затем с огромной высоты внезапно сбросили на арену... Мучения девственниц, которых перед смертью бесстыдно подвергали насилию гладиаторы, переодетые зверями, развеселили толпу.
Ей показали... девочек, которых разрывали пополам дикие кони... После дев показали Муция Сцеволу, рука которого, привязанная к треножнику с огнем, наполнила запахом горелого мяса весь амфитеатр...»
Да, возможно, социальные страсти в Городе цезарям удавалось хоть частично утихомиривать каннибальскими играми на аренах. Но те же зрелища обнажили другую черту Рима, с веками ставшую для него роковой.
Уже тогда вполне проявилась главная психологическая особенность общества, в целом зажиточного, но лишенного высших целей: стремление к «экстриму», ко все более сильным переживаниям на краю чужой или собственной смерти... поскольку нормальные чувства уже стерты потребительством, и ничто человеческое не радует.
Тогда начиналась дорога к автогонкам с шумной гибелью машин и гонщиков, при восторженном реве публики; к ныне заполонившим мир голливудским боевикам, полным убийств, подробно воспроизведенных мучений, разъятых трупов.
К новейшим порно-садистским журналам и документальным видеокассетам вроде «Лиц смерти», созданным группами истых стервятников, обрыскавших весь мир в поисках жестокого, кровавого «экстрима»... Нормальное — скучно. Так готовилось и падение всемогущего, однако пронизанного гнилью Рима.
Но стоят по всему римскому миру, от Западной Европы до Ближнего Востока, амфитеатры, лишенные своей былой мрачной сути, как величавые памятники давно ушедшей поры. Лишь мастерство архитекторов и каменщиков оказалось вечным. Лишь память о людях, умевших строить, а не убивать.
Свежие комментарии