"Никогда не знаешь,
в какое время живёшь: всё ещё
послевоенное или уже предвоенное."
Р. Пейрефит
План Гитлера был настоящей авантюрой и состоял в том, чтобы применить метод, уже успешно опробованный на Западе, где немецкое наступление в Арденнах стало для французов настоящим сюрпризом. Немцы ударили на неблагоприятном для наступления (в плане местности) участке – там, где линия Мажино была наиболее слабой, что и принесло им быструю победу. Гитлер намеревался применить ту же схему и в случае с Советским Союзом: бросить все силы на решительный прорыв там, где противник меньше всего этого ожидает, быстро продвинуться к жизненно важным центрам – Москве, Ленинграду и Ростову – и захватить их, используя энергию наступательного порыва. Затем вторая волна наступления должна была, по замыслу Гитлера, вывести войска на линию Астрахань – Архангельск. Вот в чем и заключалась суть плана "Барбаросса". План назван именем императора Фридриха I Барбаросса, который в 1190 г. в Малой Азии погиб в результате нелепой случайности во время успешно развивавшегося крестового похода.
Советская разведка, совершенно очевидно, просчиталась и не смогла определить направления главного удара противника, поскольку основные силы русских сосредоточивались на юге, где им предстояло встретить силы групп армий Рундштедта. Туда Сталин направил 64 дивизии и 14 танковых бригад, тогда как на Западном фронте у него было всего 45 дивизий и 15 танковых бригад, а на Северо-Западном – 30 дивизий и 8 танковых бригад. Совершенно очевидно, что главное командование Красной Армии ожидало немецкого вторжения на юге, предполагая, что целью его станут главные промышленные и сельскохозяйственные районы Советского Союза. Именно поэтому тут для организации подвижной обороны было собрано ядро танковых частей русских. Но так как, в общем и целом танк – орудие наступления, такое сосредоточение танковых войск на южном рубеже позволяло советским армиям нанести удар по Румынии – жизненно важному для Германии источнику топлива.
К началу военных действий 22 июня 1941 года силы сторон в районе госграницы были в количественном отношении примерно равны (по 3 млн.) при существенном перевесе СССР в танках (цвет Красной Армии – 20 мехкорпусов против 11 моторизованных немецких корпусов) и в авиации (3:1). Однако распределение сил было неравномерным как по фронту, так и особенно в глубину. 
Прибалтийский ОВО, а с 21 июня Северо-Западный фронт, был самым слабым местом в системе обороны СССР. В советском генштабе ожидали, что основные боевые действия развернутся на Украине. Именно поэтому Литва была выбрана немцами для наступления двух из четырех танковых групп (7 танковых дивизий из 17). В отличие от корпусов танковые дивизии вермахта имели собственную нумерацию. Из имевшихся в вермахте танковых дивизий (общим числом 21) только две были в Африке (15-я и 21-я). Резервные (2-я и 5-я) вскоре тоже появились на Восточном фронте в составе 40-го моторизованного корпуса группы "Центр". Соотношение сил в Литве в первом эшелоне было 3:1, а на некоторых участках даже 4:1 в пользу немцев. Задачей немцев было успешно пройти критическую фазу операции – первые сутки. Скорее всего, результат операции был тщательно просчитан в германском Генштабе и показал минимальный риск поражения. Немцы не без основания были уверены в успехе.
| Театр военных действий | Командующие (немецкая сторона) | Командующие (советская сторона) |
|---|---|---|
| Прибалтика | Фон Лееб (29 див.) в т.ч. 3тд | ген.-п Кузнецов Ф.И. (23 див.) в т.ч. 4тд |
| Белоруссия | Фон Бок (48 див.) в т.ч. 9тд | ген.-а Павлов Д.Г. (44 див.) в т.ч. 8тд |
| Украина | Фон Рундштедт (34 див.) в т.ч. 5тд | ген-п Кирпонос М.П. (58 див.) в т.ч. 14тд |
| Молдавия | Шоберт (11-я немецко-румынская армия) (13 див.), 3-я и 4-я румю армии (14 див.) | ген.-а Тюленев И.В. (28 див.) в т.ч. 6тд и особый стрелковый корпус в Крыму |
| Заполярье (Мурманск и Карелия) | Дитель (горнострелковый корпус), дивизия СС «Норд», 2 пех. Див. Маннергейм (армия «Карелия») | ген.-л Попов М.М. (22 див. По плану, фактически менее 50%) в т.ч. 2тд |
Следует иметь в виду, что по количеству и качеству танков советские мехкорпуса с № 1 по № 8 включительно и № 15 (полного формирования) каждый как минимум соответствовал немецкой танковой группе. При взгляде на оперативную карту дислокации соединений войск Западного округа накануне войны бросается в глаза насыщенность войсками и складами всего белостокского выступа: буквально в каждом городке от Бреста до Минска расположена либо стрелковая, либо танковая дивизии, либо и та и другая вместе. Ударной силой Западного ОВО был 6-й мехкорпус (М.Г. Хацкилевич) 10-й ударной армии (каждая из трех ударных армий – 6-я, 9-я и 10-я – имела по два механизированных и один кавалерийский корпус), дислоцированный в Белостоке.
Однако расположены эти соединения были не на оборудованных рубежах обороны, а в городках (офицеры жили вместе с семьями) вблизи предполагаемых рубежей. Судя по всему, эшелонированных и подготовленных (например, установкой минных полей, полевых укреплений, противотанковых позиций и т.п.) в глубине рубежей обороны (исключая узкую полосу в районе госграницы) просто не было. То есть "по-серьезному" (как в 1943 г. на Курской дуге) к обороне не готовились, в случае необходимости рассчитывая на сокрушительную силу мехкорпусов и авиации. К тому же из анализа военных действий русской армии в Первую мировую войну был сделан вывод, что готовить запасные рубежи обороны на заранее не известных оперативных направлениях бессмысленно: реальная оперативно-тактическая конфигурация, как правило, потом не совпадает с этими оборонительными рубежами. В действительности так и получилось: районы дислокации противотанковых бригад (кроме 1-й и 8-й) оказались в стороне от немецких танковых клиньев.
Кроме того, по плану прикрытия занятие даже этих неподготовленных рубежей по сигналу тревоги должно было происходить в течение от 3 до 9 (а то и 24) часов без учета авиационного противодействия противника, что при высоких темпах немецкого наступления и превосходстве в воздухе немецкой авиации оказалось недостижимым – войска не успевали занять и оборудовать рубеж. По существовавшим же нормативам оборудование армейской зоны обороны (100x100 км) с применением техники и привлеченного населения требовало 10 дней.
В войну Красная Армия вступила в исключительно неблагоприятной обстановке. Это известно. Обстоятельств, из которых складывалась такая обстановка, было немало. На взгляд А.М. Василевского: "В результате несвоевременного приведения в боевую готовность Вооруженные Силы СССР вступили в схватку с агрессором в значительно менее выгодных условиях и были вынуждены с боями отходить в глубь страны. Не будет ошибочным сказать, что если бы к огромным усилиям, направленным на всемерное укрепление военного потенциала страны, добавить своевременное отмобилизование и развертывание Вооруженных Сил, перевод их полностью в боевое положение в приграничных округах, военные действия развернулись бы во многом по-другому. Иными словами, если бы наши войсковые части и соединения были своевременно отмобилизованы, выведены на предназначенные для них планом боевые рубежи, развернулись на них, организовали четкое взаимодействие с артиллерией, с танковыми войсками и авиацией, то можно предположить, что уже в первые дни войны были бы нанесены противнику такие потери, которые не позволили бы ему столь далеко продвинуться по нашей стране, как это имело место. Но отступить нам пришлось бы, так как немецко-фашистские войска все же имели ряд серьезных преимуществ, в том числе такие, как милитаризация экономики и всей жизни Германии, превосходство по ряду показателей в вооружении и численности войск и опыту ведения войны" ("Дело всей жизни", с. 116-117).
Сценарий, скажем прямо, довольно спорный. Дело в том, что предназначенные для войск боевые рубежи к началу войны не были подготовлены надлежащим образом. Вот что писал об этом Г.К. Жуков: " Относительно новых укрепленных районов наркомом обороны и Генштабом неоднократно давались указания округам об ускорении строительства. На укреплении новых границ ежедневно работало почти 140 тысяч человек. Я позволю себе привести одну из директив Генерального штаба по этому вопросу от 14 апреля 1941 года: "Несмотря на ряд указаний Генерального штаба Красной Армии, монтаж казематного вооружения в долговременные боевые сооружения и приведение сооружений в боевую готовность производится недопустимо медленными темпами.
Народный комиссар обороны приказал:
1. Все имеющееся в округе вооружение для укрепленных районов срочно смонтировать в боевые сооружения и последние привести в боевую готовность.
2. При отсутствии специального вооружения установить временно (с простой заделкой) в амбразурные проемы и короба пулеметы на полевых станках и, где возможно, орудия.
3. Приведение сооружений в боевую готовность производить, несмотря на отсутствие остального табельного оборудования сооружений, но при обязательной установке броневых, металлических и решетчатых дверей.
4. Организовать надлежащий уход и сохранность вооружения, установленного в сооружениях.
5. Начальнику Управления оборонительного строительства Красной Армии немедленно отправить в округа технические указания по установке временного вооружения в железобетонные сооружения.
О принятых мерах донести к 25.04.41 г. в Генеральный штаб Красной Армии".
Качественный состав немецких и советских частей и соединений различался радикально, особенно в мобильности как информационной (связь), так и материальной (моторизация) составляющих (что имеет решающее значение в условиях быстро меняющейся боевой обстановки). Немецкие войска, и особенно командование дивизионного звена, имели несоизмеримо более высокий уровень оперативной подготовки (возможность автономных действий без локтевой связи), этому решающему фактору будущего успеха на российском ТВД в рейхсвере, а потом и в вермахте посвятили несколько десятилетий. Немецкая школа подготовки командиров была лучшей в мире еще с начала XX века.
Кроме того, успешные мероприятия по сохранению тайны как самого нападения, так и его сроков обеспечили внезапность как мощный фактор стратегического преимущества, позволивший как раз выиграть решающие первые сутки. Наконец, сосредоточение подавляющего перевеса войск на локальных участках фронта с учетом хорошо известной с помощью аэрофотосъемок конфигурации расположения незамаскированных соединений Красной Армии в казармах гарантированно обеспечило возможность прорыва линии обороны с последующим их окружением. Плюс к этому массированные воздушные атаки аэродромов, узлов связи, штабов и коммуникаций в первые часы нападения. Плюс диверсионные действия в тылу, распространение панических слухов ("окружили", "десант" и т.п.), листовок с призывом к сдаче в плен и т.п. Все это создало подавляющий материальный и психологический перевес немецкой армии в первую же неделю боевых действий. Как ни готовься к неожиданностям, но когда они наступают, то нужно время для адаптации, которого в июне 1941 г. не оказалось. Немцы выиграли важную информационную составляющую войны на ее первом этапе. Паника – самое страшное оружие. Примеры паники 1941 г. известны: например, были донесения о высадке десанта с немецких Дирижаблей в районе г. Владимира (за дирижабли были приняты кучевые облака – свидетельство Н.Н. Воронова, бывшего тогда командующим ПВО). Вообще страх принял форму боязни десантов.
Советское командование всех уровней просто не успевало реагировать на быстро меняющуюся обстановку – стратегическая и системная (по замыслу) оборона превратилась в локальные бои отдельных частей с потерей людей и техники. Надо учитывать и то, что на бескрайнем российском театре военных действий обороняться тяжелее в условиях внезапного удара, чем наступать. Невольно возникает вопрос: так к обороне или нападению готовилась Красная Армия? Как известно, официальная историография отвергает наиболее известную (хотя эту же тему недавно развил в своей книге "22 июня" М.С. Солонин) гипотезу Суворова-Резуна ("Ледокол") о якобы готовившемся 6 июля 1941 г. внезапном нападении СССР на Германию.
Если взглянуть на дислокацию немецких и советских войск накануне войны, то вопрос отпадет сам собой. Даже для не специалиста очевидно, что требуемая для нападения концентрация войск наблюдается на немецкой, а не на советской стороне; соединения последней расположены равномерно (кордоном) вдоль всей западной границы. Вот что по этому поводу писал Манштейн: "Много спорили о том, носило ли развертывание сил Советской Армии оборонительный или наступательный характер. По числу сосредоточенных в западных областях сил и на основе сосредоточенных больших масс танков как в районе Белостока, так и в районе Львова можно было вполне предполагать, что рано или поздно Советский Союз перейдет в наступление. С другой стороны, группировка советских сил на 22 июня не говорила в пользу намерения в ближайшее время начать наступление. Более всего будет соответствовать правде утверждение о том, что развертывание советских войск было "развертыванием на всякий случай". К 22 июня 1941 г. советские войска были, бесспорно, так глубоко эшелонированы, что при таком их расположении они могли быть готовы только для ведения обороны. Красная Армия, по составу своих групп армий численно, но не в качественном отношении превосходившая немецкие войска, могла быть в течение короткого времени сосредоточена так, что она могла бы начать наступление".
Вообще немцы сильно рисковали, реализуя план "Барбаросса": их ударные танковые клинья, казалось, действительно могли быть "подрублены" с флангов ударами мощных советских мехкорпусов (по крайней мере на Западном и ЮЗФ), сил вполне хватало. Но немецкое командование, прогнозируя возможность советских фланговых ударов, правильно оценило в целом низкий уровень оперативной подготовки советского командования, проявившийся в первую очередь в просчете меньшего числа ходов, если применять шахматную терминологию (дальше, чем на один ход, оно не видело), и медленной реакции.
Управлять такими инерционными соединениями, как мехкорпуса, – не одно и то же, что конницей: необходимо учитывать запаздывание, т.е. уметь прогнозировать развитие ситуации во времени (мыслить оперативно). Кроме того, и Финская война и занятие Прибалтики за год до войны показали низкий уровень надежности советских танков: по немецким сведениям, во время марша все дороги в Латвии были забиты неисправными танками. Советскому командованию необходимо было учитывать при планировании операций фактор реальной (а не отчетной) боеспособности соединений, во всяком случае, не планировать 300-400-километровых танковых маршей. Как известно, ресурс основного танкового двигателя составлял в 1941 г. всего 50 часов (в 1943-м – 150 часов). Немцы не боялись ни советских танков, ни авиации. Наверное, они просчитали и возможность превентивного удара Красной Армии и, соответственно, были готовы и к такому развитию событий.
Согласно основному принципу стратегии – принципу концентрации – свои главные силы немцы сосредотачивали в точках стыков между укрепленными районами и 22 июня ударили туда. Что касается своевременной организации четкого взаимодействия с артиллерией, танками и авиацией, то в сложившихся условиях дислокации войск его быть не могло. Авиация почти полностью погибла в первые часы войны, мехкорпуса и артиллерийско-противотанковые бригады в Прибалтийском ОВО располагались в нескольких десятках километров позади стрелковых частей прикрытия. В бой они вступили уже после разгрома стрелковых дивизий у границы. Однако реальная возможность одержать победу в приграничных сражениях у войск Северо-Западного фронта все же была. Несмотря на несвоевременную боеготовность. Несмотря на господство немецкой авиации в воздухе. Невзирая на драконовские приказы главкома Северо-Западного направления маршала К.Е. Ворошилова любой ценой наступать.
Согласно классическому правилу военной науки для проведения успешной наступательной операции необходимо создать тройное превосходство в живой силе и технике наступающей стороны над обороняющейся. Группа армий "Север" таким превосходством не обладала. Напротив, войска Прибалтийского особого военного округа вдвое превосходили противника по числу танков и боевых самолетов и имели паритет в артиллерийских стволах и минометах. Только в живой силе у немцев было преимущество в соотношении 1,8:1. Тоже, как видим, далеко не подавляющее.
В официальной советской истории весьма популярной является версия о том, что в Красной Армии большинство танков и самолетов были «устаревшими», значительно уступавшими по своим тактико-техническим характеристикам немецким образцам. Эту версию неизменно предлагают вниманию читателя все советские генералы и маршалы в своих мемуарах. Например, следующим образом писал об этом генерал армии С.М. Штеменко: "К началу войны мы еще значительно уступали противнику в численности современных танков, не успели закончить перевооружение войск на новую технику, насытить мощными КВ и Т-34 уже сформированные и еще формируемые механизированные корпуса даже в наиболее ответственных приграничных округах – Прибалтийском, Западном и Киевском Особом, Одесском. Эти округа, принявшие на себя главный удар фашистской Германии, располагали весьма небольшим количеством современных танков. Старые же машины не могли оказать решающего влияния на ход предстоящих операций, да и их не хватало здесь до штата наполовину. В том, что войска имели мало КВ и Т-34, заключалась наша беда" ("Генеральный штаб в годы войны." Воениздат, 1981. С. 23).
Чтобы выяснить этот вопрос до конца, необходимо сравнить тактико-технические характеристики основного среднего и легкого танков, которые с обеих сторон вступили в бой 22 июня 1941 года.
| T-IV (Германия) | Т-28 (СССР) | |
|---|---|---|
| Боевая масса | 22 т. | 27,8 т. |
| Скорость | 40 км/ч | 45 км/ч |
| Броня лоб/борт | 30/20мм | 50/40мм |
| Калибр орудия | 75 мм | 76 мм |
| Кол-во в войсках | 439 | 481 |
| T-III (Германия) | БТ-7 (СССР) | |
|---|---|---|
| Боевая масса | 19,5 т. | 13 т. |
| Скорость | 40 км/ч | 62 км/ч |
| Броня лоб/борт | 30мм | 22/15мм |
| Калибр орудия | 37 мм | 45 мм |
| Кол-во в войсках | 1440 | 7519 |
Конечно, на вооружении Красной Армии находилось много действительно устаревших танков Т-26, но все же они были вооружены 45-миллиметровыми орудиями. Г. К. Жуков писал: "45-миллиметровая пушка образца 1937 года могла пробивать броню машин всех типов, стоявших в то время на вооружении капиталистических государств" ("Воспоминания и размышления", с. 144). А если вспомнить, что часть немецких танковых дивизий была укомплектована танками Т-III и чешскими 38(1), имевшими 30-миллиметровую броню и 20мм и 37мм орудия, то наши Т-26 могли им противостоять в бою. Поэтому главная причина поражений в приграничных сражениях заключалась не столько в технической отсталости Красной Армии, сколько в принимавшихся командованием ошибочных решениях.
Прежде всего, следует сказать, что даже если бы все советские танковые дивизии были бы вооружены исключительно КБ и Т-34, то все равно их боевое применение происходило в тех же заведомо невыгодных условиях. Во-первых, с самого первого дня войны в воздухе господствовала авиация противника. Да, ни один немецкий танк не мог противостоять КБ и "тридцатьчетверке". Да, снаряды основных немецких 37-миллиметровых противотанковых пушек не пробивали их броню. Поэтому при массированных атаках этих новейших танков немецкое командование обычно вызывало авиацию. Во-вторых, в первые дни войны было нарушено снабжение советских войск, в том числе танковых. Склады горюче-смазочных материалов и боеприпасов вместе с армиями первого эшелона были придвинуты вплотную к границе. Таким образом, они стали для противника очень ценным трофеем. Многие наши военачальники отмечали в своих мемуарах случаи того, как танкистам самим приходилось взрывать свои танки, оставшиеся без горючего и боеприпасов. Особенно, если танковая дивизия попадала в окружение. Кроме того, позже за всю войну в действующей армии не было такого количества бронетехники, как в июне 1941 г.!
| По состоянию на: | Наименование | Танки и САУ (тыс.) | Орудия и миномёты (тыс.) | Самолёты (тыс.) |
|---|---|---|---|---|
| 22.06.41 | всего | 22,6 | 76,5 | 20,0 |
| в действ. армии | 14,2 | 32,9 | 9,2 | |
| 01.01.42 | всего | 7,7 | 48,6 | 12,0 |
| в действ. армии | 2,2 | 30,0 | 5,4 | |
| 01.01.43 | всего | 20,6 | 161,6 | 21,9 |
| в действ. армии | 8,1 | 91,4 | 12,3 | |
| 01.01.44 | всего | 24,4 | 244,4 | 32,5 |
| в действ. армии | 5,8 | 101,4 | 13,4 | |
| 01.01.45 | всего | 35,4 | 244,4 | 43,3 |
| в действ. армии | 8,3 | 114,6 | 21,5 | |
| 09.05.45 | всего | 35,2 | 239,6 | 47,3 |
| в действ. армии | 8,1 | 94,4 | 22,3 |
Обстановка первого дня войны на Юго-Западном фронте значительно отличалась от той, которая складывалась на Северо-Западном и Западном фронтах. Противнику не удалось «срезать» Львовский выступ так, как он это сделал с выступом белостокским. Войскам М.П. Кирпоноса не пришлось совершать того губительного хаотического отступления, которое в полной мере испытали на себе армии Ф.И. Кузнецова. В первый день войны на юго-западном направлении немцы смогли вбить свои танковые клинья на глубину всего лишь 15-20 километров. Поэтому у советских войск и командования было время на то, чтобы оправиться от шока, связанного с оперативной внезапностью немецкого нападения, прийти в себя, хладнокровно оценить обстановку и принять взвешенные решения.
Можно ли согласиться с утверждениями наших военачальников о неизбежности катастрофических поражений в приграничных сражениях? В своих мемуарах они называют целый ряд факторов, совокупное действие которых создавало роковую неизбежность всего произошедшего в июне – июле 1941 года. По их мнению, максимум возможностей подчиненных им войск при гипотетически более благоприятных условиях вступления в войну – это нанесение противнику потерь больших, чем он понес их в действительности. Наглядный пример такой точки зрения можно найти в воспоминаниях Г.К. Жукова: "наши войска могли бы вступить в бой более организованно и, следовательно, нанести противнику значительно большие потери. Это подтверждают успешные оборонительные действия частей и соединений в районах Владимира-Волынского, Равы-Русской, Перемышля и на участках Южного фронта" ("Воспоминания и размышления", с. 239).
Сколько времени требуется частям действующей армии для того, чтобы вступить в бой более организованно? Сутки? Двое? Неделя? Ведь на обоих южных фронтах создалась уникальная ситуация. Здесь были сосредоточены главные наши силы, а главные силы противника оказались на другом направлении. Здесь положение немецких войск являлось самым непрочным. Немцам пришлось почти 400 километров фронта отдать своим румынским и венгерским горе-союзникам. Отчего же при таком соотношении сил Красной Армии не был гарантирован успех в отражении вражеского натиска? Корни катастрофы на Юго-Западном фронте следует искать, прежде всего, в тех роковых решениях, которые вырабатывались советским командованием. Наладив связь, следовало организовать взаимодействие войск фронта. Получить данные о противнике. Выяснить положение собственных сил. 22-го и даже 23-го июня это положение особых опасений не вызывало. В распоряжении М.П. Кирпоноса имелось десять подвижных артиллерийско-противотанковых бригад. Немецкие танково-механизированные части только начинали просачиваться в бреши, пробитые в стыках между укрепрайонами. Их ширина не превышала 15-20 километров. Оставалось только развернуть и поставить оборону на путях вероятного продвижения немецких танков, хотя бы по две противотанковые артбригады с приданными им одной-двумя стрелковыми дивизиями.
Кроме того, было бы целесообразно выставить на таких угрожающих направлениях танковые засады, состоявшие из мощных КВ и Т-34. Ведь в дальнейшем наши танкисты много раз успешно использовали тактику танковых засад. И даже если бы на проведение в жизнь всех этих мероприятий ушли целые сутки, все равно их результативность себя оправдала бы. На какое-то время, пусть на день или два, немцы уперлись бы в нашу противотанковую оборону. А ведь главный девиз лета 1941 года был – выиграть время! Для немцев же не существовало других путей. Выбор у них был невелик: бить в стыки либо проводить фронтальные штурмы укрепрайонов. Примеры 99-й и 41-й стрелковых дивизий ясно показали, что выбор в пользу второго вариант стал бы самоубийственным.
В воспоминаниях Г.К. Жуков подчеркивает, что идея контрнаступления "вызвала резкие возражения начштаба фронта М.А. Пуркаева". Поэтому далеко не все военачальники оказались в плену шапкозакидательских настроений. Но директива Ставки содержала исчерпывающий приказ: вперед и только вперед! Тем не менее, очень трудно понять, зачем понадобилось бросать в это наступление все шесть мехкорпусов. Почему не два, не три, не четыре, а все сразу? Во-первых, согласно азбуке военного дела, нельзя бросать на противника сразу все, что имеешь. Часть своих сил надо придержать на случай неизбежных на войне непредвиденных обстоятельств. В конце концов, именно для этого существует такое понятие, как «резерв». Во-вторых, никакой тактической, оперативной или стратегической необходимости бросать на танковую группу Клейста такую силищу, как шесть мехкорпусов, просто не было. Решение бросить в бой против Клейста все наличные танковые силы стало непростительной ошибкой советского командования. Однако гибель шести мехкорпусов все же не означала окончательного разгрома войск Юго-Западного фронта. Конечно, их положение значительно ухудшалось. Но не настолько, чтобы позволить противнику совершить прорывы на Житомир и Шепетовку. Танковые бои в районе Луцк – Дубно – Броды продолжались целую неделю. А семь дней в условиях маневренной войны – срок немалый.
Вообще, русский солдат издавна славился своим умением сначала быстро возвести оборонительный рубеж, а затем стойко в нем держаться. Немцам пришлось бы штурмовать наши укрепленные рубежи. Сил на их удержание имелось достаточно. Если бы еще и не все мехкорпуса растратили в контрударах, то ситуация для немцев становилась бы совсем плохой. Потому что поставленный в оборону, врытый в землю танк представляет собой настоящий подвижный дот, который в случае необходимости не надо взрывать при отходе, а просто передвинуть на новый рубеж. А пока противник занимался бы невыгодными для него лобовыми штурмами, в ближнем тылу наши саперы и мобилизованное население создавали бы еще одну линию обороны. И еще одну, и еще, и так до самого Киевского укрепрайона. Интересно, надолго ли у немцев хватило бы пороху пробивать лбами глубоко эшелонированную русскую оборону?
В качестве общего вывода к сказанному о приграничных сражениях на всех фронтах хотелось бы отметить следующее. Все оправдательные ссылки на внезапное, вероломное нападение фашистской Германии, мягко говоря, несостоятельны. Н.Г Кузнецов их категорически опровергает: "Так повелось, что, говоря о начальном периоде войны, обычно подчеркивают внезапность нападения на нас гитлеровской Германии и те преимущества, которые враг получил благодаря этому. Но объяснять наши неудачи только этой причиной нам, военным людям, не к лицу. Мы не имеем права быть застигнутыми врасплох. Еще на школьной скамье нам внушали, что войны теперь начинаются без предупреждения "Иду на вы". Любая агрессия готовится тайно, и об этом забывать нельзя. Внезапность принято делить на стратегическую, оперативную и тактическую. О стратегической внезапности нападения 22 июня 1941 года не может быть и речи. Ибо повадки немецкого командования нам были хорошо известны. Немецкие генералы издавна считали непременным условием успеха не только внезапность нападения, но и силу первых ударов. Они издавна делали ставку на блицкриг... Перед нашими глазами в предвоенные годы прошла серия таких операций. Более того, немцы открыто сосредотачивали свои дивизии на наших границах. Значит, тучи сгущались над нами давно, и молния готова была ударить в любую минуту" ("Накануне", с. 352-353).
Свежие комментарии