Он должен был нажать на кнопку. Потому что все указывало на ракетное нападение, совершенное Штатами на СССР.
Он должен был нажать. Ведь инструкцию, предписывающую действовать так, и никак иначе, он, подполковник Станислав Петров, написал сам.
Он был должен. И не нажал.
Судная ночь
— Иностранцы склонны преувеличивать мой героизм, — подполковник в отставке Станислав Петров устал от разговоров о «забытом герое холодной войны».
— Что с них взять: сытые, аполитичные люди. На конвертах иной раз пишут половину адреса — «город Фрязино, герою такому-то», — и доходит. А я просто делал свою работу. В нужный момент в нужном месте.Нужный момент — это ночь на 26 сентября 1983 года. То время, когда оттуда про нас — «империя зла», а отсюда про них — «американская военщина, бряцающая боеголовками» плюс только что сбитый южнокорейский «боинг». Уровень, близкий к предельному.
Нужное место — Серпухов-15, командный пункт космической СПРН — системы предупреждения ракетного нападения. Первая линия обнаружения их «минитменов» — прямо на выходе из шахт.
— Мы давали руководству страны дополнительное время для размышлений — 10 — 12 минут. Остальные 15 минут уже думать поздно. Надо отдавать приказ ракетам, чтобы раскрутить гироскопы и ввести полетное задание.
Штатным оперативным дежурным КП СПРН подполковник Петров не был. Просто его — как и других теоретиков-аналитиков Серпухова-15 — пару раз в месяц сажали за пульт в этом качестве. Чтобы служба медом не казалась.
— На экране — территория США, вид со спутников, — описывает Петров знакомый интерьер. — В оптическом диапазоне то есть — просто смотреть и наблюдать за тамошними ракетными базами — и в инфракрасном. Но просто наблюдать — этого мало для принятия решения. Нужен судья беспристрастный. То бишь компьютер.
В ночь на 26 сентября электронный судья, вероятно, решил, что пора выносить приговор. И выдал Петрову и его сослуживцам табло «старт»: ракета пошла с одной из американских баз.
— Сирена на КП вовсю ревет, красные буквы полыхают. Шок, конечно, колоссальный, — признается подполковник. — Все повскакивали из-за пультов, на меня смотрят. А я что? Все по инструкции для оперативных дежурных, которую сам и написал. Сделали все, что нужно. Проверили функционирование всех систем. Тридцать уровней проверки, один за другим. Идут доклады: все совпадает, вероятность — двойка.
— Это что?
— Это высшая, — интеллигентно улыбается аналитик Петров.
Примерно так же он отвечал пару лет назад американским журналистам, допытывавшимся, с какой именно базы русский спутник засек старт: «Да какая вам разница? Все равно бы Америки не было». А тогда, в 1983-м, и стартом одним не ограничилось. Компьютер, судья беспристрастный, стал сигнализировать новые пуски: второй, третий, четвертый — с той же базы. Это уже не «старт» называется, а «ракетное нападение». И буквы на табло соответствующие, и сирена — пуще прежнего. И напрямую, не в инфракрасном, ничего не видно — так и в обычные дни бывало, а уж по закону подлости...
То есть выбор у дежурного Петрова весьма скуден. Либо нажимать на кнопку, и тогда окончательное решение должен принимать генсек Андропов со своим чемоданчиком — зная, что минут через пятнадцать из Америки уже прилетит. Либо доложить по начальству: «Мы выдаем ложную информацию», — и отвечать за последствия самому.
Если, конечно, будет кому и перед кем отвечать.
— За те две-три минуты толком ничего не проанализируешь, — рассуждает Петров двадцать лет спустя. — Остается интуиция. Два аргумента у меня было. Во-первых, ракетные нападения с одной базы не начинаются, взлетают со всех сразу. Во-вторых, компьютер по определению — дурак. Мало ли что он за пуск примет...
Судя по тому, что мы сидим и разговариваем, подполковник остановился на втором предположении. Хотя, по словам Брюса Блэра, директора американского Центра оборонной информации, «в ту ночь ядерная война была от нас — ближе некуда».
— Слышал я это, — говорит Петров. — Ему виднее. Хотя ваши западные братья-писатели про ту ночь такого накрутили... Читал я у англичан: дескать, когда все улеглось, подполковник прямо у пульта высадил пол-литра of vodka и уснул на 28 часов.
— А что, не правда?
— Во-первых, в Серпухове-15 был сухой закон: в военный городок только пиво завозили, и то не всегда. Во-вторых, поспать мне еще несколько дней не пришлось. Потому что комиссии приехали...
Разбор полетов
Если опустить технические подробности, выяснилось, что компьютер действительно немного не в себе. То есть так-то он хоть куда, и тридцать уровней защиты в порядке. Но при определенных условиях... на определенных орбитах... при определенном угле спутникового объектива да в инфракрасном спектре... В общем, накладка случилась, на энное количество мегатонн. «Божья шутка из космоса», как говорит Станислав Евграфович.
А тогда, в Серпухове-15, еще толком не разобравшись с техникой, комиссия принялась за живого Петрова. Причем по-крупному: подполковника взял в оборот лично генерал-полковник Юрий Вотинцев, командовавший противоракетной и противокосмической обороной СССР. Которой тогда официально вообще не было — просто ПВО, и все.
— Что интересно: приехав на объект, Вотинцев обещал представить меня к поощрению. А чуть позже прицепился: «Почему у тебя боевой журнал как раз на то время не заполнен?» — вспоминает подполковник. — Я ему объясняю, что в одной руке у меня была трубка, по которой начальству ситуацию докладывал, в другой — микрофон, мои команды для подчиненных усиливавший. Писать, стало быть, нечем. А он не унимается: «А почему позже не заполнил, когда тревога окончилась?» Ага, сейчас... чтобы потом сесть, когда первый же следователь возьмет в руки ту же трубку и микрофон и попробует вести журнал в режиме реального времени? Это же подлог чистейшей воды...
Короче, за предотвращение третьей мировой подполковник Петров от генерал-полковника Вотинцева никакого поощрения не получил. А получил только начальственный нагоняй. Что лично подполковнику понятно:
— Если награждать меня за тот случай, то кто-то за него же должен был очень крупно пострадать. В первую очередь те, кто разрабатывал СПРН. Большие академики, которым были выделены огромные миллиарды. Поэтому еще хорошо, что за журнал я по полной не огреб...
«Я ушел сам»
— Из армии меня никто не вышибал, опять неправда, — Петров снова листает западные газеты. — Полковника, как обычно при уходе бывает, не присвоили, это верно. А так — сам ушел, через несколько месяцев. Знаете, как нас по тревоге поднимали? Дома сидишь или спишь — звонок по телефону. А в трубке — музыка: «Вставай, страна огромная». Одевайся — и на объект. На сутки или больше, по обстоятельствам. И звонки эти в основном шли по ночам, по выходным и по праздникам — так что я возненавидел и то, и другое, и третье...
Дома ситуация тоже не располагала к продолжению службы: жена Петрова уже почти не вставала («Если коротко, то опухоль мозга. Если долго, то болела тридцать лет»). Так что уехал он с семьей в подмосковное Фрязино, в оборонку — но штатским. Квартиру в панельном получил, а вот дачный участок, чтобы жену больную на природу вывозить, ему не дали. Вскоре жена умерла, так что дача Станиславу Евграфовичу теперь без надобности. Пенсия, правда, есть — пять тысяч рублей. За тридцать лет военной службы с выслугой и еще за десять — на оборонке.
Новая жизнь
Рассекретил сентябрьскую ночь 83-го и самого Петрова тот же генерал-полковник Вотинцев в интервью в начале 90-х. Дальше — понеслось. Статьи в самых известных западных изданиях, телесъемки, иногда — приглашения. Не от правительств — просто от людей. К примеру, по Европе возил Станислава Евграфовича немецкий человек по имени Карл — богатый человек, бизнесмен. Как и многие на Западе, Карл считает Петрова героем. Без которого сегодня не было бы ничего и никого. Даже самого Карла и его бизнеса.
Даже при том, что сам Карл — владелец сети похоронных бюро.
...От той, публичной жизни у Станислава Петрова осталась стопка журналистских визиток толщиной в ладонь и несколько папок статей о себе — немецких, английских, американских. Российские там тоже есть, целых три. Последняя — шестилетней давности, из газеты, которой Администрация президента владеет. Приехал ее корреспондент во Фрязино по письму, направленному Ельцину: некая дама в Новой Зеландии тоже прослышала о Петрове и спросила у нашего президента, помогла ли чем Россия своему герою. Но никакой он не герой, гласит статья. Просто оказался в нужное время в нужном месте. И, к его чести, сам в этом признаётся. Да и дело давнее — 83-й, шутка ли...
А недавно Петров несколько месяцев пролежал дома: ноги опухли немилосердно. Врач участковый — терапевт. А нужен по сосудам, а такой по домам не ходит. И платить ему надо, а у Петровых — пять тысяч рублей на двоих. Безработица, да: ни сына-компьютерщика в оборонку фрязинскую не берут (а другого ничего в городе толком нет, да и от отца больного далеко не уедешь), ни подполковника — в дворники (а он бы не против). Из-за ног своих Станислав Евграфович даже на выборы не ходил. Хотя хотел — и в декабре, и в марте. За кого?
— Смешной вопрос. Он работает на Россию. А я люблю мою страну, — объясняет подполковник.
Через полгода ему будет шестьдесят пять.
* * *
Недавно двадцать лет тем событиям было. Очередная волна статей прошла — на Западе, конечно. Зовут Петрова в Америку, хотят вручать награду — Почетный гражданин мира. Там помнят, почти как в той песне — что был один, который не нажал.
А здесь? Смешной вопрос.
Юрий Васильев
Из: Московские новости, via: FLB.ru. Фото: Российская газета, из личного архива С. Петрова
Примечание «Избранного»: Этот текст был опубликован в 2004 году. Станислав Евграфович Петров скончался 19 мая 2017 года в возрасте 77 лет.
Свежие комментарии