В 1940 году он избирается депутатом Верховного Совета Латвийской ССР, за что оккупанты его арестовывают и заключают в Рижскую Центральную тюрьму, а позднее — в Саласпилсский концентрационный лагерь.
В новом бараке остались только дети до шестилетнего возраста. Среди них была также Таня и её маленький братик.
После того как матерей увезли, дети получали то же, что и мы, — кусок чёрного хлеба, несколько картофелин и суп «новая Европа».Уборщицы, работавшие в детском бараке, с отчаянием в голосе рассказывали, что невозможно больше выдержать. Дети живут впроголодь, в нетопленном холодном помещении и беспрерывно плачут.
Похлёбка из гнилой капусты, плохой хлеб и мороженый картофель вызвали среди них массовые заболевания. Им было запрещено выходить из барака, всё же изредка мне удавалось встретить Таню и поделиться с нею скудной порцией хлеба и картошки.
Девочка спрашивала:
— Почему не возвращается бабушка?
— Почему братику больше не дают лекарства?
— Почему больше не дают молока?
— Почему мы не можем уйти отсюда?
Тяжело было слушать вопросы ребенка, однако ещё тяжелее читать их в печальных детских глазах, которые с каждым днем все глубже вваливались на осунувшемся личике.
Младшие дети скоро умерли, среди них был и Танин братишка. Девочка в отчаянии рыдала, потеряв последнего близкого ей человека. Вместе с остальными детьми, умершими накануне, его закопали в яму у железнодорожной насыпи.
Наконец и Таня больше не вставала с постели. С помощью уборщицы мне удалось пробраться к окну детского барака и посмотреть на несчастную девочку, которая, съежившись в комок, лежала под тонким одеяльцем на жесткой постельке.
Однажды утром уборщица, проходя мимо, тихо сказала, что Таня ночью умерла.Через санитара барака мне удалось добиться, чтобы и меня послали хоронить умерших накануне детей.
Таня стала легонькой, как тростинка.
Сопровождаемые охраной, мы вместе с другими шестью крохотными трупиками вынесли маленькую русскую девочку через большие ворота лагеря, в которые она, вцепившись в юбку бабушки, вошла несколько месяцев назад.
Когда мы в вырытую могилку уложили трупики в ряд, я попросил у начальника охраны разрешения отломать несколько еловых веток и положить их на умерших.
К чему это? — резко спросил он.
Ну для того, — ответил я голосом, который мне самому показался чужим, — для того, чтобы волосы и глаза девочки не засыпал песок...
Охранник удивленно посмотрел на меня, как бы желая что-то сказать, затем повернулся спиной, тихо проворчал:
— Что ж, по мне — клади... — Затем громко, повелительно добавил: — Но быстрей!..
Вместе с товарищами нарвали мха, наломали еловых и сосновых веток и покрыли ими детские личики и маленькие, слабые ручки. Затем взялись за лопаты и засыпали могилку. Могильный холмик не получился — так мало места в земле заняли семеро умерших детей.
ЯНИС КРОНИТИС
Свежие комментарии