Танк, лязгая гусеницами, замер над окопом. Глядя расширившимися от ужаса глазами на стальное брюхо, Сашка понял – это конец.
Бронированное чудовище знало, что под ним живой пулеметчик, щедро поливавший атакующих огнем. Он должен был умереть, и поэтому танк, взревев мотором, стал разворачиваться. Песок, словно водопад, посыпался вниз, попадая в уши, нос, запорашивая глаза.
Дышать становилось все труднее, легкие разрывались от недостатка воздуха, а руки тщетно пытались разгрести придавленную многотонной громадиной землю.Еле слышный стон был заглушен лязгом железа. Сделав оборот, танк замер, словно прислушиваясь, и, довольно рявкнув, двинулся вперед.
- Сашку, пацанёнка, засыпал, гад, - глядя вперед, прохрипел Константин и повернулся к седому лейтенанту, - разрешите туда?
- Отставить, сержант, - крикнул командир и, повернувшись к бойцам, притаившимся в воронке, махнул рукой, - приготовить бутылки! (с зажигательной смесью – авт.).
- Задохнется же, - Константин, не отрываясь смотрел туда, где еще несколько минут назад строчил пулемет.
Танк, словно догадавшись о том, что его ждет впереди, остановился, настороженно принюхиваясь жерлом пушки. Экипаж внутри слишком хорошо знал, что может произойти. Эту высоту они штурмовали уже не первый день, густо усыпав землю телами убитых и дымящимися бронированными остовами. Поэтому и пулемет точно также внимательно смотрел вперед, готовый в любую секунду расстрелять безумца, который выскочит, сжимая в руках…
***
… по бутылке, сержант быстро пополз в сторону застывшей громадины.
- Куда, назад!
- Только бы успеть, только бы успеть, – не обращая внимания на крик лейтенанта сквозь зубы шептал Константин.
Чтобы спасти своего бойца, прибывшего неделю назад семнадцатилетнего парня («а мы все по году добавили, чтобы на фронт попасть», - хвалился Сашка) нужно было преодолеть всего тридцать метров. И поджечь танк.
Который, решив, что защитники остались без гранат и бутылок, смело рявкнув двигателем, двинулся вперед. Сержант, поднял голову и, перекатившись, скрылся под стальным брюхом.
Танк снова остановился.
- Давай, давай, ползи, - шептал Константин.
Словно поняв, бронированная коробка медленно поползла, настороженно водя стволом пулемета – никого.
- Значит, наконец-то, всё? – радостно переглянулся экипаж.
- Да, - мелодичным звоном подтвердили бутылки, - для вас уже всё.
Не обращая внимания на языки пламени, лязг открываемого люка и крики горящих танкистов, сержант, ломая ногти, уже лихорадочно разгребал землю:
- Держись, Сашок, держись, я сейчас.
Наткнувшись на стриженую макушку, Константин заработал руками с удвоенной силой:
- Сейчас, дружок, ты только не умирай.
Сержант торопливо отстегнул флягу с водой и поднес её к побелевшим губам:
- Сашка, пей, слышишь?
Услышав хриплый вздох, Константин улыбнулся:
- Живой.
И тут же упал. На спине медленно растекались пятна крови.
- Чтоб тебя, – лейтенант скрипнул зубами, глядя на вынырнувшую цепь атакующих, - мужики, в атаку, вперед!
- Ааааа!
Это было невероятно, но растерзанная и секунду назад казавшаяся безжизненной высота ожила. Из воронок и полузасыпанных разрывами окопов выскакивали бойцы, сжимая в руках саперные лопатки или винтовки с примкнутыми штыками.
- Ааааа!
Они яростно кричали, размахивая оружием, и бежали вперед, к ненавистным серым фигурам, вот уже который день безуспешно штурмующим многострадальную высоту.
- Ааааа!
Седой лейтенант выстрелил в живот первому и бросился под ноги второму. Боец позади, не задерживаясь, с хрустом вогнал штык в упавшего врага и, перепрыгнув через командира, сцепился с рослым плечистым немцем.
Крики, звон и предсмертные стоны раздавались повсюду. В воздухе мелькали окровавленные лопатки, кто-то, хрипя, яростно душил противника, кто-то булькал распоротым горлом.
- Ааааа!
Атакующие, не выдержали и, бесцельно отстреливаясь, стали торопливо отступать.
- Ура!
Покрытые своей и чужой кровью, бойцы яростно потрясали оружием. Лейтенант, прижимая рану в плече, улыбался:
- Вот так вам, сволочи. Вот так вам.
***
Сашка тихо плакал, стоя на коленях перед телом сержанта:
- Он мне был как отец, все уберечь пытался, учил.
- Погиб как герой, - шепнул лейтенант и, повернувшись к застывшим в строю бойцам, громко крикнул, - смирно!
***
Когда погибшего унесли, ко взводному подошел один из бойцов:
- Сколько мы будем держать оборону, командир?
- До последнего человека, - твердо ответил лейтенант.
***
Из отделения, стоявшего далеко в стороне от основного корпуса госпиталя, санитары вынесли укрытой простыней тело.
Следом вышли пожилая медсестра и мужчина в форме подполковника медицинской службы
- Вот и еще один отмучился, - женщина перекрестилась, - за что же им наказание такое?
Военврач закурил и несколько минут внимательно смотрел на зарешеченные окна отделения, в которых неподвижно застыли пациенты, а затем повернулся в сторону удалявшихся санитаров:
- Умерший был сержантом, бросился под танк и поджег его оставшимися двумя бутылками, спас жизнь взводу, а сам…
Медсестра промокнула платком глаза:
- А вон тот, стоит рядом с седым в окне, молоденький совсем.
Подполковник вздохнул:
- Приписал себе год, чтобы попасть на фронт. В первом же бою на позиции роты ворвались танки. Его чудом нашли засыпанным в окопе, как он там выжил, непонятно. Но в итоге оказался здесь, в нашем отделении, навсегда. Как и остальные.
- Живые, но мёртвые, - медсестра увидела, как седой пациент махнул рукой, и все отошли от окна.
- Наверное, вы правы, - военврач отбросил окурок, - знаете, мне иногда кажется, что их сумасшествие – это все еще та война. Возможно, они яростно обороняют какую-нибудь высоту отбивая по несколько атак за день, сжигая танки и уничтожая противника. А кого убивают там, тот умирает здесь.
- И сколько они будут держать оборону? - тихо спросила медсестра.
- До последнего человека, - твердо ответил подполковник.
Свежие комментарии