Этот беспокойный адмирал- 4 часть

В этом был весь Степан Макаров. Решая поставленную проблему, он последовательно находил ответы на возникавшие в ходе исследования вопросы — до тех пор, пока не получал исчерпывающую картину.

Подтверждением того, что это именно так, является премия Академии наук, которой был удостоен его труд «Об обмене вод Черного и Средиземного морей». Эта работа принесла Макарову славу выдающегося ученого. Свидетельством признания его заслуг в области физической географии моря было и избрание капитана действительным членом Географического общества.

Очевидно, океанологические исследования по-настоящему увлекли Макарова. Вернувшись в Россию в 1882 г., он продолжает обрабатывать материалы наблюдений на Босфоре.

Считая, что течения этого пролива отражают общие закономерности движения вод в океанах, он, несмотря на множество текущих важных дел, задумывает обширную программу новых исследований. Такая возможность предоставилась ему в 1886 г., когда капитан первого ранга Макаров, изъявив желание совершить кругосветное плавание на новом корвете «Витязь», был назначен его командиром.

В задачи плавания не входили какие-либо научные исследования. Это было обычное дальнее плавание русского военного корабля, предназначенное, главным образом, для морской подготовки личного состава. Более того, в морском министерстве считали, что изучение моря отрывает моряков от их прямых обязанностей.

Макаров возражал против подобного нелепого мнения, полагая, что изучение стихии, окружающей моряка, «пробуждает мысль». Поэтому на свой страх и риск он организует океанологические исследования в течение плавания, которое длилось с конца августа 1886 г. по май 1889 г.

В научную работу был вовлечен весь экипаж, недостатка в помощниках у капитана не было. Он по-настоящему сумел увлечь многих офицеров, понявших важность проводимых исследований. Это объясняет, каким образом Макарову удалось выполнить колоссальный объем работ, не имея в своем распоряжении ученых-профессионалов. В течение нескольких лет шесть раз в сутки измерялись температура и удельный вес морской воды, а некоторые наблюдения велись каждые пять или десять минут.

Образцы воды брали на разных глубинах (из-за отсутствия необходимых приспособлений только до 800 м), для чего приходилось останавливать машину и убирать паруса. При этом определяли скорости течений, измеряли глубины, брали пробы грунта вместе с придонными организмами. Так что работы хватало и матросам, и офицерам.

После первичной обработки материалов, собранных на «Витязе», Макаров увидел, что их недостаточно для широких обобщений. Поэтому он ограничил район исследования северной частью Тихого океана, с которой был знаком по своим предшествующим плаваниям. Кроме собственных наблюдений, Макаров тщательнейшим образом проанализировал судовые журналы всех русских кораблей, плававших в водах Тихого океана, а также данные некоторых иностранных экспедиций.

Итогом явилась вышедшая на русском и французском языках книга Макарова «Витязь и Тихий океан». Она не только насыщена большим фактическим материалом, но и богата оригинальными мыслями автора; большинство их стало крупным вкладом в теорию и методику океанологических исследований. Книга, ставшая классическим трудом по океанологии и составившая ее автору мировую славу, была удостоена новой премии Академии наук и золотой медали Географического общества.

А на фронтоне Океанографического института в Монако среди других названий кораблей, на которых были проведены крупнейшие научные исследования Мирового океана, почетное место со временем заняло и имя корвета «Витязь».

Может возникнуть вопрос — неужели, пройдя три океана и побывав в десятках портов, познакомившись с природой и населением разнообразных стран, Макарову не захотелось все это описать в популярной форме? А может быть, будучи строгим ученым, он просто не умел этого делать?

Некоторые исследователи жизни адмирала отмечают, что в своих описаниях длительных морских путешествий, он действительно был не склонен к художественному стилю. Мол, язык многочисленных дневников, путевых заметок и научных докладов, личных и служебных писем Макарова всегда деловит и строг. Может быть, и так. Но возможно, торопясь оставить научное наследие, он просто не успел изложить на бумаге для широкого круга людей то, что прекрасно знал и любил.

Свидетельством же способности рассказывать образно и ясно является, на наш взгляд, следующий образец рассуждений ученого во время научных наблюдений на «Витязе»: «Глубины океанов, а в особенности морей остаются как будто под покрывалом. И каждый раз, когда наблюдатель опускает в глубину моря свой батометр для доставания воды, он делает отверстие в этом покрывале.

Таких отверстий сделано еще очень немного. То, что видно сквозь эти отверстия, дает только легкое понятие о явлениях, происходящих в глубинах. И нужно еще много и много трудиться, пробивая в различных точках таинственное покрывало, чтобы верно определить общую картину распределения температур и соленостей воды на глубинах и сделать правильные заключения…».

Кстати, известно, что во время плавания на «Витязе» Макаров вел подробный дневник, в который заносил массу интересных фактов, не касающихся научной работы. И делал это в интересной литературной форме... Дневник до наших дней, увы, не сохранился.

1 января 1890 г. за отличие по службе 42-летний Макаров был произведен в контр-адмиралы. С этого времени Степан Осипович занимает ряд ответственных должностей в морском флоте. Это, конечно же, увеличило число его завистников и недоброжелателей. Но, если в высших морских кругах о Макарове могли сказать, что он «выскочка» и «мужик», то молодежь и знавшие его матросы с восторгом произносили имя адмирала. Благодаря научным работам, имя Макарова становилось все более известным и за границей.

Особенно внимательно там следили за его идеями в области непотопляемости судов, которые он продолжал развивать и которые на родине Макарова воплощались с огромными трудностями. Как обычно, многие из тех, от кого зависело принятие решения, в его предложениях видели лишь желание «выслужиться перед начальством».

Очередным примером тому стало изобретение Макаровым специальных наконечников для снарядов, отчего последние получили способность пробивать броню кораблей. Эффективность изобретения была настолько ошеломляющей, что за границей Макарова назвали «победителем брони», а само техническое новшество вскоре стало достоянием всех флотов мира (адмирал Макаров даже не взял на свое изобретение патента). В России же макаровские наконечники были приняты на вооружение лишь перед войной 1904-1905 гг.

В середине 90-х годов Макарова назначают командующим эскадрой на Средиземном море, где он вновь начинает заниматься океанологическими работами. Они же занимают его внимание и во время плаваний эскадры в Индийском и Тихом океанах. Результаты этих исследований Макаров излагает в своей очередной научной работе. Казалось бы, невозможно, совмещая свои немалые служебные обязанности с изучением океана, заниматься чем-либо еще. Но примерно в это же время (1897 г.) выходит из печати труд Степана Осиповича совершенно иного направления — «Рассуждения по вопросам морской тактики». Он быстро получает мировую известность и издается на английском, а затем на итальянском, японском и турецком языках.

Приведем любопытный факт, свидетельствующий о неординарности этой работы. Летом 1902 года в Кронштадт зашло учебное судно из Аргентины. Командир этого корабля, посетив Макарова (бывшего тогда командиром порта), в присутствии офицеров и команды приветствовал того, как учителя военных моряков и творца классической книги, по которой в Аргентине изучают тактику.

Адмирал не смог скрыть своего изумления, особенно после того, как аргентинский капитан показал экземпляр «Морской тактики» Макарова, напечатанный в Буэнос-Айресе на испанском языке. Зато в начале 1904 года на телеграмму Макарова в морское министерство России с просьбой напечатать пятьсот экземпляров той же «Морской тактики» пришел ответ — «Не признано возможным»...