В сегодняшней исторической повестке вёе реже можно встретить упоминание о таком явлении первой трети ХХ столетия, как басмачество. Хотя ещё лет тридцать назад это понятие существовало и на бытовом уровне: басмачами называли своего противника многие солдаты и офицеры Ограниченного контингента советских войск в Афганистане. Называли неспроста: афганские горы стали в 1920-30-х годах одной из основных баз бандитов и головорезов, терроризировавших советскую Среднюю Азию. Методы, которыми басмачи вели свою «священную борьбу», ничем не отличались от тех, которых придерживались афганские моджахеды и которые задействовали сегодня талибы. И потому особенно странно видеть, как в бывших советских республиках сегодня реабилитируют басмачей – предшественников нынешних хозяев Афганистана.
Идейные налётчики
О сути басмачества лучше всего говорит само название. «Басмачи» происходит от тюркского слова «басмак», то есть «нападать, налетать», а суффикс «-чи» превращает это слово в существительное «налётчик». Именно налётчиками и были среднеазиатские басмачи, активно действовавшие на протяжении полутора десятилетий – с конца 1917-го по 1931 год. А немногочисленные уцелевшие участники басмаческого движения, совсем уже забывшие о существовавшей некогда «идее», продолжали грабить и убивать гораздо дольше.
Некоторые исследователи считают, что финальная точка в истории басмачества была поставлена только в 1943 году, когда прекратила свою деятельность басмаческая организация «Фаал», созданная германской разведкой для развязывания террористической деятельности на юге Советского Союза.
Картина художников Михаила Мальцева и Антонина Сологуб, 1950 год
Этот факт вряд ли может удивить любого, кто более-менее знаком с историей басмачества. На протяжении всего своего существования басмачи действовали отнюдь не сами по себе. В период своей наибольшей активности, например, они получали поддержку оружием, амуницией и деньгами от афганских правителей и британских эмиссаров, активно сотрудничали с участниками белогвардейского движения. Важнейшей своей задачей басмачи видели вовсе не борьбу с неверными или восстановление независимости Туркестана, а банальную власть.
Как признавался один из самых известных курбаши: «Банду я содержал за счёт населения, конечно, население добровольно не давало продовольствия, приходилось отбирать и грабить».
Если таким образом басмачи относились к своим соплеменникам - то можно представить себе, каким было их обращение с попавшими в плен «иноверцами».
Вот характерный пример. Весной 1921 года банда Муэтдин-бека напала на продовольственный обоз. То, что творилось потом, иначе как кошмаром не назовёшь. Бойцов после жутких пыток сжигали заживо, беременным женщинам саблями взрезали животы. С детьми, как правило, «играли в скачки»: два всадника брали ребенка за ноги и пускали своих лошадей вскачь в разные стороны…
Крайняя жестокость и неразборчивость в методах «борьбы» и стали одной из главных причин, по которым басмачи потеряли поддержку соплеменников. Неслучайно уже в середине 1920-х годов стала обычным явлением массовая сдача с переходом на сторону советской власти бывших участников басмаческого движения. На «той» стороне оставались только самые отъявленные бандиты и головорезы, которых в случае пленения ждал непременный суд и смертный приговор.
Воины Кокандской автономии
Началом басмаческого движения можно считать восстания, прокатившиеся по Средней Азии в 1916 году. Поводом стал царский указ о призыве «инородцев», как называли жителей среднеазиатских регионов империи, на тыловые работы. До этого они вообще не подлежали призыву, но нехватка людей в армии заставила царское правительство пересмотреть эту практику. Привыкшие к тому, что солдатчина им не грозит ни в каком виде, жители Средней Азии усмотрели в новом порядке покушение на их традиционные свободы и права и взялись за ружья.
Эти отряды стали одной из главных вооружённых сил, поддержавших установление в конце 1917 года так называемой Кокандской автономии. Одним из её первых внешнеполитических шагов стало провозглашение независимости Туркестана. Со стороны советской власти было большой ошибкой допустить подобное развитие событий: идея национальной независимости привлекла на сторону Кокандской автономии многих жителей Средней Азии. Когда 22 февраля 1918 года автономия была ликвидирована - разгромленные отряды её сторонников начали действовать самостоятельно, опираясь на поддержку местного населения.
Именно эти банды и можно считать первыми басмаческими формированиями. Убеждая дехкан в том, что именно эти отряды будут отстаивать их независимость и свободу, басмачи быстро переключились с идеи свободного Туркестана на идею свободного мусульманского Туркестана. Увы, доказательством их заявлениям служили в первую очередь неверные шаги новой советской власти. Её представители, особенно присланные из европейской части России, категорически настаивали на том, что в новых органах самоуправления не должно быть представителей мусульманского духовенства, а хорошо бы и мусульман вообще.
кишлак Ляур, июнь 1931 года
Такие действия не могли не привести к всплеску вооружённого сопротивления новым властям. На этой волне и поднялись лидеры басмаческого движения, охота за которыми позднее стала одной из важнейших задач органов государственной безопасности Средней Азии и соединений Красной армии. Успешно решить е удалось лишь после того, как советские руководители среднеазиатских республик начали пересматривать прежние подходы к управлению регионом, на что ушло почти четыре года.
Хозяева своему слову
Период с 1918 по 1922 годы был временем наивысшего расцвета басмаческого движения. Начавшееся в Ферганской долине, оно быстро охватило весь северный Туркестан и начало распространяться дальше, на запад, в сторону Бухары. Именно в это время в лидеры басмачей выбились Ибрагим-бек, Мадамин-бек, Иргаш, Курширмат, Махкам-ходжа, Муэтдин-бек, Джунаид-хан и другие. Было время, когда общее число басмачей в Туркестане и его окрестностях достигало 150 тысяч человек, а под их контролем находились обширные территории. В частности, в 1921 году Ибрагим-беку удалось взять Душанбе – во многом благодаря тому, что он на какое-то время заключил союз с представителями Бухарской народной советской республики.
Подобная тактика отличала многих лидеров басмаческого движения. В те или иные моменты, когда им было выгодно, они пользовались готовностью советской власти амнистировать тех, кто готов был сложить оружие или с винтовкой в руках перейти к ней на службу. Договоры с «неверными» басмачи, как правило, рассматривали как ничтожные и легко отказывались от них, как только возникала возможность вернуться к прежнему образу жизни.
Впрочем, такая практика имела и обратную сторону. С течением времени всё большее число рядовых басмачей после сдачи в руки советской власти действительно отказывалось от вооружённой борьбы и участия в грабежах. С каждым разом уводить за собой людей басмаческим лидерам удавалось всё с большим трудом. Более того, отказываться от участия в «борьбе с неверными» начали и крупные фигуры — такие, например, как Мадамин-бек. В 1919 году он контролировал фактически всю Ферганскую долину, а уже в марте 1920-го заключил мирный договор с советской властью. Бывшие сподвижники не простили ему этого: при попытке склонить их к отказу от басмачества Мадамин-бек был убит вместе с немногочисленным отрядом сопровождения.
Судьба Ибрагим-бека
Несмотря на то что в 1925-27 годах басмачество в Средней Азии вновь активизировалось, достичь прежних успехов «борцам за веру» уже не удалось. Местное население всё активнее поддерживало новую власть, отказывая басмачам в снабжении; вербовать сторонников тоже становилось всё труднее. Сыграли свою роль и совершавшиеся при молчаливом согласии властей Афганистана регулярные рейды Красной армии на афганскую территорию, где банды басмачей отсиживались в перерывах между грабительскими набегами. Как правило, прямых столкновений с басмачами во время таких походов не было – верные бандитской тактике, те предпочитали нападать исподтишка и лишь при явном перевесе сил в их пользу, – зато удалось ликвидировать почти все их тыловые базы.
Одним из лидеров басмаческого движения, который до последнего пытался продолжать борьбу с советской властью в Средней Азии, был Ибрагим-бек, прославившийся даже среди своих сподвижников жестокостью. По мере того как бывшие лидеры басмачей один за другим отказывались от вооружённого сопротивления, погибали в боях с частями Красной армии или в междоусобных схватках, Ибрагим-бек занимал всё более высокое положение в неформальной иерархии басмачей.
В итоге в конце 1920-х годов он попытался объединить под своим началом все ещё остававшиеся басмаческие отряды. Но вынужденный воевать на два фронта – против Красной армии и правительственных войск Афганистана, – в конце концов потерял в боях большую часть своих сторонников. С немногими оставшимися Ибрагим-бек в апреле 1931 года вновь вторгся на территорию советского Таджикистана, но это была последняя его эскапада.
23 июня 1931 года специальная оперативная группа ОГПУ под руководством Мукума Султанова сумела навязать беку бой возле переправы через реку Кафирниган и захватить его. Суд в Ташкенте 31 августа 1931 года приговорил Ибрагим-бека к расстрелу.
А спустя восемьдесят лет по решению Верховного суда Узбекистана он был реабилитирован. Правда, не персонально, а в списке из 115 человек, приговоренных к расстрелам в 1920-30 годах.
Весьма вероятно, что вынесшие это решение судьи не вникали в подробности биографии каждого из внесенного в этот список. В противном случае придётся признать, что вынесенный ими вердикт имеет явную политическую окраску и адресован новым властям соседнего Афганистана. Ведь с точки зрения талибов, Ибрагим-бек является таким же борцов за веру, как и они сами, а потому его реабилитацию в Кабуле сегодня наверняка рассматривают как дружественный шаг. Насколько это может обезопасить границы Узбекистана от угрозы с юга, которая становится всё более и более ощутимой, – неизвестно.
Автор: Сергей АНТОНОВ
Свежие комментарии