ТРЕТЬЯ ПРАВДА ЧЕЧЕНСКОЙ ВОЙНЫ. Первая чеченская война прошла у меня на глазах. Я, как и много русских остался в Грозном, в своей новой трёхкомнатной квартире на Бутенко, заработанной за 17 лет на Экспериментальном заводе. Двух дочерей, жигули и часть вещей я вывез в Астрахань, где у меня много родственников. Машину поменял там на старую квартиру. Жена проживала в ней, и бывала у меня наездами. Война сплотила грозненцев, сплотились и мы - четыре неполных всвязи с войной семьи, нашего пятидесятиквартирного дома - две русских и две чеченских. Сообща добывали пропитание, готовили еду, коротали темные вечера. Мне повезло, во время основных боёв зимы 94/95 года я не пострадал. Не пострадала и моя квартира, хотя в 32-ю квартиру попал снаряд (моя квартира 34). Летом 1995 года казалось, что всё позади жизнь стала легче. Одна из моих профессий - инженер электронщик, я занялся ремонтом телевизоров и был нарасхват. Бывало мою машину посреди города, на ходу блокировали своей машиной незнакомые люди, и вручали адрес - заказ на ремонт телевизора (была у меня ещё машина запорожец, известная на весь Грозный). Денег хватало и мне, и семье я помогал. Стало легче с продуктами, на базаре было всё, к тому же вокруг сады ломились от урожая. У нас был сад в Катаямовских дачах. Я с родственником Иваном Чиниловым ездил туда собирать урожай. Иван приходится мне как шурин моего шурина Николая. Он жил недалеко от меня на Старом Посёлке, и тоже сторожил свой дом один. Жена тоже приезжала к нему наездами из Астрахани. Дачи находились за посёлком Катаяма, на въезде был блок пост, недалеко от него палатки, техника. Дежурили на посту молоденькие солдаты срочники. Проверяли машину, документы не проверяли. С солдатами мы дружили, угощали их черешней, домашними оладиками, они нам один раз налили канистру бензина. Народу в садах было мало, урожая много, витаминами мы были обеспечены, наделали вина из смородины. К осени обстановка в Чечне ухудшилась, блок пост в саду убрали, солдат отвели куда-то. В садах стали появляться контрактники офицеры. Они приходили вдвоём - втроём, без автоматов, с пистолетами стечкиными (по их словам), расспрашивали обо всём, просили сообщать о подозрительных людях. Мы с контрактниками тоже дружили, рассказывали им об обстановке, о нашей жизни, но не угощали - эти товарищи в отличии от срочников не были голодными. Тогда же я заметил, что поперечная дорога, по которой мы подъезжали от центральной дороги к своему саду, стала очищаться от зелени, но не обратил на это внимание. Потом я понял, что за нами следили, да и больше следить им было не за кем. На дачах работали только русские, в основном женщины, и приходили пешком, так как у русских к тому времени машин не осталось, а тут два мужика с машиной привлекали внимание. Но нам скрывать было нечего, мы были заняты уборкой урожая, и ничего не заподозрили. Созревал и перезревал виноград, мы один-два раза в неделю приезжали в сад, затаривались виноградом, клубникой, орехами и прочим. Дома было уже много густого вина. Это произошло 10 октября, через несколько дней после покушения на генерала Романова. Была тёплая солнечная погода. Мы с Иваном работали в саду. Где-то к обеду к нам подошёл наш знакомый контрактник (имена мы у них не спрашивали). Он был почему-то в спортивном костюме, но при стечкине под спортивной курткой, (он нам его показывал). Слово за слово, он сказал нам, что скоро уезжает и что есть недорого вполне хорошие автоматы. Иван, сам охотник с детства, из таёжного села Кировской области, у него глаза загорелись и он решился на автомат за 700 рублей, по схеме стулья утром, деньги вечером. Минут через пять контрактник принёс автомат и сумку. Ваня схватил автомат и побежал вглубь сада прятать его, но контрактник закричал: - Куда! В багажник ложи, увозите отсюда! Ваня побежал к запорожцу, сунул автомат в багажник под кульки. Контрактник крикнул: - Рожки! Прячь туда-же! - и достал из сумки три автоматных рожка.
Он вылечил мне ногу, опухоль сошла, но хромал я ещё с месяц. Голова затягивалась ещё дольше. Был ограничен ход левого плечевого сустава. Врач жил в центре города, электроснабжение там было плохое, напряжение низкое, скакало. Телевизор невозможно было смотреть. Я поставил ему дома двухступенчатый стабилизатор. Первая ступень - автоматический автотрансформатор, вторая - феррорезонансный стабилизатор, телевизор заработал, и врач должен меня запомнить. Работы было непочатый край. Понемногу, хромая, я занялся ремонтом телевизоров. Как-то я знакомым русским клиентам сказал, что это меня русские солдаты избили, они так и не поверили, сказали - врешь, это тебя чеченцы избили. Попутно я узнавал у всех, где можно найте мою машину. Одна моя клиентка, работающая у военных, сказала, что отстойник для арестованных машин есть на территории гражданского аэропорта, и у неё там есть знакомые. Поскольку меня обработали в аэропорту, по идее и моя машина должна быть там. Я дал ей данные своего запорожца и попросил поискать. Через пару дней она сообщила, что такой машины там не было. Что делать? Я решил, что надо пойти через наши сады к горам в ту воинскую часть куда нас увезли с дачи и спросить у военных про машину. Мне говорили, что это опасно, могут обстрелять, я не верил в это, а жена побоялась идти туда. Тогда мы с женой поехали к военным в аэропорт. Мы с женой приехали к военным в гражданский аэропорт Грозного через две недели после захвата нас военными числа 25 го октября, я ещё сильно хромал, голова была забинтована, тот день был пасмурный. В зале за столом сидел дежурный офицер, принимал людей. Увидев меня, он явно удивился узнав меня, жена это тоже заметила. Она рассказала дежурному, что такого-то числа задержали людей, издевались и т.д. Кто задержал, почему искалечили людей, верните машину. Он сказал, что ничего не знает, видит меня первый раз, и никакого задержания в тот день не было. Жена настаивала, спросила начальство, он сказал - обращайтесь в военную прокуратуру. Мы с женой пошли в воинскую зону аэропорта, искать военных, которые нас захватили, расспрашивали солдат. Но палатку, в которой нас пытали я не смог найти, военные, которых мы расспрашивали, ничего не знали, только один солдат сказал нам, что это нас обработал ярославский ОМОН, но никакие подробности не стал говорить. Мы пошли в военную прокуратуру, это был обыкновенный грязно-коричневый бокс. Там было открыто, внутри была небольшая прихожая для посетителей, вторая половина бокса была замкнута, и никого не было. Мы подождали, поспрашивали, где работники прокуратуры, когда будут, никто не знал. Не дождавшись, мы написали заявление о пропаже машины и оставили там. Про пытки мы не написали, я просто не захотел чтоб омоновцы пожалели о том, что оставили нас вживых. В ноябре 1995го мы отправили контейнер с вещами, и бросили свою неприватизированную квартиру, ключи отдали соседям. Свой гараж я подарил (самый большой гараж в автокооперативе нашего завода, площадь 60 кв. м. высота 3 м. было всё вплоть до полуавтоматической сварки и токарного станка). Мы уехали в Астрахань, долечивался я там. Я хотел было поднять вопрос о пропаже моего автомобиля, но меня отговорили, шла вторая чеченская война, и были дела посерьёзнее моего. Да и тягаться с ними трудно, омоновцы умеют заметать следы. Я нашёл работу, новый коллектив, друзей, обустроил жильё, и в Грозный больше не возвращался. Я лишился своих машин и надолго остался без колёс, но история с запорожцем имела продолжение. Через некоторое время мне пришло известие, что мой запорожец видели в Грозном. А тогда в чечне запорожцев на ходу не было, чеченцы не уважали запорожец - машина недолговечная, за несколько лет она рассыпалась, машины уже сняли с производства, а ушастый запорожец к тому времени не выпускался лет 15, и вполне вероятно, что это был мой запорожец. Про мой запорожец можно написать целую повесть. Это был ЗАЗ-968 гос номер 12-60 ЧИЕ выпуска лето 1972 года, мне его подарили на свадьбу.
Машина была сырая, одна из первых этой серии, имела кучу заводских и конструктивных дефектов, и сразу начала сыпаться. Заменить машину тогда не могло быть и речи, и я сам её ремонтировал. Но я не просто ремонтировал, а делал инженерный тюнинг. Каждый слабый узел или деталь при поломке, я анализировал, потом усиливал или делал свою деталь с расчётом, чтобы к этому дефекту больше не возвращаться. И у меня это получалось - я работал на экспериментальном заводе, владел всеми рабочими профессиями, и как инженер ЦЗЛ имел доступ к любым станкам, особо ответственные работы мне безотказно делали ребята станочники. За 17 лет на заводе я модернизировал всю машину. Некоторые мои решения я потом узнавал в новых сериях запорожцев. Были и эксклюзивные модернизации - нержавеющие трубы и глушитель, вечная самосмазывающаяся передняя подвеска - заливаешь через горлышко нигрол в торсионные трубы, и смазываются торсионы, а по трубкам - все шаровые, так что не надо ничего шприцевать. Было два аккумулятора параллельно - один спереди, второй в моторном отсеке и можно ездить на дохлых аккумуляторах. Колёсные арки из нержавейки, двухмиллиметровое несущее днище и многое другое - такой уникальный аппарат не мог исчезнуть бесследно. И вот однажды, в декабре 1999 года, слушая на КВ радио Свобода, в военном репортаже Бабицкого из Грозного, я услышал про похожую машину, которая ездит по Грозному, а 26го декабря, в вечернем телевизионном репортаже НТВ из Грозного я увидел её. Это был потрёпанный запорожец, цвет кузова светло-дымчатый, как у моего. Потом я нашёл эту информацию в интернете. Правда Бабицкий и здесь наврал. В пояснениях [27-12-99] для программы "Liberty Live" к его видеорепортажам из Чечни он сказал: - По Грозному ездит машина, сконструированная каким-то умельцем-самоучкой, "чеченским Кулибиным" из Бог знает каких деталей, таких машин в природе, естественно, не существует. На одном из ветровых стекол, которые еще есть, написано: "Меняю на Путина" - конец цитаты. А на этой видеозаписи - обыкновенный запорожец. Что он не видел раньше запорожцев что ли? И не зная лично водителя машины, с виду не скажешь, что над ней поработал "чеченский Кулибин" (может быть и я). Так что вполне возможно, что это была моя машина, а продали её боевикам омоновцы, уверенные, что нас нет вживых. Поскольку все документы они у меня украли, доказать это гораздо трудней. Вот какая она, армия 1995го, одни уничтожали боевиков на передовой, другие фабриковали себе боевиков на месте, ничем не рискуя, и делали деньги. Это сжатое описание событий, по этим фактам есть много свидетелей, в том числе и работники ФСБ допрашивавшие нас, свидетельства остались и на мне, всё доказуемо. * А так и случилось, после ухода солдат много людей сотрудничавших с российскими властями погибли при невыясненных обстоятельствах, в их числе и одна моя хорошая знакомая с нашего завода.
..
Могу только сказать, про сыворотку правды. Не знаю есть ли такая на самом деле, но то что их кололи какими то уколами, э то правда. У него есть все документы. Конечно они сами виноваты, что нарвались, наш родственник горе-охотник товарищ не далекий, как мальчишки прям. Но все же зачем было так издеваться то? Ведь боевиков сразу можно вычислить, у тех кто не выпускает из рук автомат, говорят сразу видно по рукам, и у снайперов тоже! Потом можно было дома все обыскать, он обычный инженер, простой гражданин, вот черт их дернул, взять это оружие. Но действия наших солдат жестоки. ...................................................................................
Ну мы его долго лечили, рука у него до сих пор не восстановилась, было два инфаркта, мы его забрали сюда, они жили в Астрахани и маму тоже. С мужем возили, в институт, делали операцию, на сосудах сердца, дважды, так как последствия от разились на всем здоровье его. У меня в Москве тетушка (моя крестная) очень известный доктор невролог, помогала также ему в реабилитации и лечении оформила папе пожизненную инвалидность. Но все это не важно отпечаток на всю жизнь остался! (С) Из интернет переписки .
Свежие комментарии