Не летели наземь самураи.

Михаил КАРПОВ
НЕ ЛЕТЕЛИ НАЗЕМЬ САМУРАИ…
 
 Михаил КАРПОВСпециально для «Совершенно секретно» 
 
Советские пограничники наблюдают за противником в районе озера Хасан (1938 год)
ИТАР-ТАСС
 
Машинописный отчет знаменитого военачальника Николая Берзарина о советско-японском военном конфликте на озере Хасан в 1938 году, найденный журналистом Михаилом Карповым на помойке, проливает совершенно новый свет на легендарные события.

 В начале восьмидесятых в АПН мне поручили написать очерк о первом коменданте Берлина, командующем 5-й Ударной армией генерал-полковнике Николае Эрастовиче Берзарине. Материал получился для тех времен вполне традиционный – великий полководец, что милость к падшим призывал. А потом пришла гласность, и я попытался реконструировать гибель выдающегося военачальника в автомобильной катастрофе. Говорил с прокурором, расследовавшим это дело, но ничего сенсационного нарыть не удалось.
 
За исключением разве что весьма интересных документов. Ученики школы, где был самодеятельный музей 5-й Ударной, сыскали на помойке кое-какие материалы из архива генерал-лейтенанта Федора Бокова, за ненадобностью выкинутые наследниками члена Военного совета армии, которой командовал Николай Берзарин. Боков явно собирался писать книгу о своем командующем. Среди бумаг была папочка, в правом верхнем углу которой красными чернилами была надпись: «Включить в книгу первую часть описания», а ниже обычными синими чернилами: «Описание б/действий на Хасане 5-11.8-1938г.».
Судя по всему, передо мною был четвертый экземпляр собственноручно составленного командиром 32-й пехотной дивизии полковником Берзариным отчета о хасанском конфликте. А Боков собирался включить в книгу об этом выдающемся военачальнике лишь первую часть отчета потому, что далее шел беспристрастный анализ всего произошедшего, которое трудно назвать «блестящей победой над японским милитаризмом».
«Скажите, товарищ Блюхер, честно…» 
Во второй половине тридцатых годов по обеим сторонам линии, разделявшей советский Дальний Восток и государство Маньчжоу-го, обстановка складывалась напряженная. В 1932–1937 годах численность Квантунской армии, дислоцированной в Маньчжоу-го, выросла в пять раз. Только в 1938-м этот показатель в связи с увеличением сроков военной службы поднялся на 50 процентов. Количество военных самолетов – в три раза, артиллерийских единиц – в четыре раза, танков – более чем в десять раз. С 1937 по 1938 год численность советских войск на Дальнем Востоке выросла на 105 тысяч человек, что более чем в десять раз превышало прежние планы, в два раза увеличились ассигнования на военное строительство.
13 июня 1938 года в Маньчжоу-го, опасаясь ареста, перебежал комиссар государственной безопасности 3-го ранга начальник Дальневосточного краевого УНКВД Генрих Люшков. На основании его показаний японские аналитики пришли к выводу о значительном перевесе сил Красной Армии, что подтверждалось перехваченными телеграммами командования дальневосточных пограничных войск в Москву, где содержались требования увеличить вдвое снабжение боеприпасами. Одновременно испрашивалось разрешение на занятие 150-метровой высоты Заозерной, находящейся к западу от озера Хасан.
6 июля 1938 года на ней появились несколько конных советских пограничников и начались фортификационные работы. 11 июля там оказалось уже сорок красноармейцев, а 13 июля – еще десять. Граница здесь не была демаркирована. За каждой из сторон фактически оставались те высоты, которые занимали их войска.
15 июля поверенный в делах Японии в СССР Ниси потребовал от советского правительства отвести войска с Заозерной, бывшей, по его словам, «частью территории Маньчжоу-го» – государства, дружественного Японии и находящегося под ее покровительством. 20 июля с аналогичным заявлением к наркому иностранных дел Литвинову обратился уже посол Японии в СССР Сигэмицу. Он указал, что «японское правительство, вновь изучив этот вопрос на основании имеющихся у него данных, пришло к заключению о принадлежности этого района Маньчжоу-го. К тому же маньчжурское население утверждает, что на высоте, о которой идет речь, оно отправляло религиозные обряды».
В обоих случаях, ссылаясь на русско-китайский Хунчунский протокол 1886 года и приложенную к нему карту, советские дипломаты квалифицировали как неоправданные японские утверждения о том, что Заозерная расположена за пределами территории СССР и что советские войска, заняв ее, нарушили государственную границу Маньчжоу-го.
Литвинов, естественно по указанию Сталина, оставался непреклонным, что предопределило ответную реакцию японской стороны. 20 июля военный министр Итагаки и начальник генерального штаба принц Канъин представили императору оперативный план вытеснения советских войск с вершины сопки Заозерная силами двух пехотных полков 19-й дивизии Корейской армии Японии без применения авиации. Цель плана заключалась в том, чтобы в результате «разведки боем» выяснить, не намерена ли советская сторона разыграть китайскую карту.
29 июля отряд советских войск нарушил границу, продвинувшись на обращенный к Маньчжурии склон сопки Безымянная, расположенной в двух километрах к северу от сопки Заозерная.
Получив донесение об этом, командующий 19-й дивизией генерал-лейтенант Одака единолично решил, что наступил момент вытеснить советских пограничников с Безымянной. 31 июля после разведки боем силами одной роты японцы сломили сопротивление красноармейцев, но позднее были отброшены подоспевшими подкреплениями. Тогда Одака направил основные силы своей дивизии на захват господствующей над зоной конфликта сопки Заозерная.
Оправдывая свои действия, 31 июля генерал доложил в центр, что советские войска вновь нарушили границу и изготовились к превентивному удару. В Токио не осудили самовольные действия 19-й дивизии, хотя и предостерегли от дальнейшего расширения конфликта. В результате предпринятого наступления батальоны 75-го пехотного полка 19-й дивизии при поддержке артиллерии вклинились в глубь советской территории на 4 километра и вышли к населенным пунктам Пакшекори и Новоселки, расположенным к северо-востоку от озера Хасан.
Такого Сталин вытерпеть не мог. 1 августа он лично приказал командующему Дальневосточным фронтом маршалу Василию Блюхеру в кратчайший срок выбить японцев с захваченной территории. Он прямо спросил в телефонном разговоре маршала: «Скажите, товарищ Блюхер, честно, есть ли у вас желание по-настоящему воевать с японцами? Если нет у вас такого желания, скажите прямо, как подобает коммунисту, а если есть желание, я бы считал, что вам следовало бы выехать на место немедля...»
4 августа наркомом обороны Ворошиловым был отдан приказ о приведении в готовность всех войск Дальневосточного фронта и Забайкальского военного округа. За двое суток в районе боевых действий удалось сосредоточить 15 тысяч человек, 1014 пулеметов, 237 орудий, 285 танков. Всего же в составе 39-го стрелкового корпуса насчитывалось до 32 тысяч человек, 609 орудий и 345 танков. Для поддержки действий наземных войск было выделено 250 самолетов – 180 бомбардировщиков и 70 истребителей.
Под напором стали и огня 
Сталинские пропагандисты, а вслед за ними и более поздние советские исследователи славословили хасанские события как полную и безоговорочную победу Красной Армии.
Отчет «ОПИСАНИЕ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ З2 СТР. ДИВИЗИЙ В Р-НЕ ОЗЕРА ХАСАН 5-11.8.38 г.», составленный, как можно предположить, командиром Саратовской 32-й стрелковой дивизии полковником Николаем Берзариным, трактует события по-иному. Взять хотя бы так высоко оценивавшуюся боеспособность советских войск. Вот что в нем говорится (сохранены орфография и синтаксис оригинала):
«Части дивизии, приведенные приказом Маршала Советского Союза т. БЛЮХЕРА в боевую готовность 29.7 и выступившие в ночь на 30.7 из района Раздольное, после пятидневного беспрерывного марша, проводившегося преимущественно ночью – подходили к району сосредоточения.
 
генерал Берзарин
РИА «НОВОСТИ»
В результате ряда оргмероприятий, предшествовавших приказу о приведении в боевую готовность, части дивизии имели значительный некомплект личного состава. 
Конский состав в связи с карантинизацией ряда подразделений по инфекционной анемии также был выведен с большим некомплектом.
Оба эти фактора резко снизили количество вооружения и материальной части...»
Командиры частей не были даже как следует ознакомлены с топографией местности, которую им предстояло атаковать:
«Попытки получить в штабе 40 сд ориентирную схему или координат целей для артиллерии и уточненную схему местности – результатов не дали, т.к. артиллерия 40 сд никакой топоработы не вела.
В то же время удаление пунктов наблюдения вызванное рельефом местности с действительным огнем противника по заранее пристрелянным рубежам, а также хорошая маскировка не позволила засечь точное расположение большинства целей.
Большие трудности в ориентировании и постановки задач для артиллерии вызвало отсутствие на картах всех масштабов начертания рельефа местности за госграницей.
Схема, выданная штабам корпуса и распространенная до командира роты и батареи, не соответствовала фактическому рельефу и в дальнейшем послужила причиной многочисленных неувязок в ориентировании».
На следующий день, 6 августа, «недочеты организации взаимодействия за 5.8, вызванные недостатком времени, в течение 6 часов от выхода частей на исходное положение до назначенного часа наступления выправлены не были.
В равной мере это время не было использовано командирами частей для уточнения расположения противника помимо наблюдения и активной разведкой.
Командиры частей в значительной мере положились на сведения, полученные ими от приданных командиров – пограничников.
Намеченный приказом корпуса план боя выполнен не был».
В советских источниках утверждается: ««Значительный вклад в общий успех отражения противника внесли также авиаторы, танкисты, артиллеристы. На головы захватчиков обрушились точные бомбовые удары, противника повергали наземь лихие танковые атаки, уничтожали неотразимые и мощные артиллерийские залпы».
В отчете все выглядит по-иному: «Дважды начало артподготовки переносилось в связи с задержкой в действиях авиации, и наконец, после повторного налета авиации в 15.00 – артиллерия дивизии смогла приступить к артподготовке, которая длилась всего 30 минут, т.к. атака распоряжением командира корпуса была перенесена на 16.00.».
А вот как пошли в атаку:
«95 сп – после 14.00 перейдя в наступление по открытой равнине зап. НОВОСЕЛКИ сразу же подвергся сильнейшему заградительному артогню противника из р-на МАНТЕКУСАН, преодолевая который стал быстро продвигаться к подножью без. высоты, впоследствии получившей название Черная.
На последующих действиях полка резко сказалась нецелесообразность решения командира полка капитана ЖИЛЬЦОВА, нарушившего полосу и границы, указанные полку приказом дивизии.
<...>Приданные 95 сп две танковых роты 3/ 2 МБ с величайшим трудом преодолевая болотистую местность и выходя на твердую полоску грунта по одиночке, не имея возможности развернуться в боевой порядок, на малых скоростях, подвергались сильнейшему огню противотанковых пушек противника из опорных пунктов на вершинах высот Безымянная и Черная.
 
Советское руководство в 1938 году: Жданов, Сталин, Ворошилов, Калинин
ИТАР-ТАСС
Не имея достаточной поддержки со стороны своей артиллерии вследствие частого отсутствия связи, недостаточного наблюдения и не точного целеуказания, полк под сильным артиллерийским, пулеметным и ружейным огнем продвигался вперед уничтожив линию наблюдения и боевого охранения противника и к 20.00 достиг своим первым и частью третьего батальона и разведротой – проволоки перед опорными пунктами на выс. Черной. 
В 21.00 в темноте 1 и 3 батальоны и разведрота атаковали опорный пункт на выс. Черная, сопровождая атаку огнем из ручного оружия, но, встреченные сильным огнем пулеметов и артиллерии, захватить и удержать опорный пункт не смогли и отошли почти на исходное положение, где закрепились в 24.00.
Неуспеху атаки содействовала провокация белогвардейцев, кричавших в темноте из окопов: «Товарищи, не стреляйте, здесь свои» и при подходе дезориентированных подразделений открывали огонь в упор и забрасывали ручными гранатами».
Не лучше дело обстояло и у доблестных танкистов:
«ДЕЙСТВИЯ ТАНКОВ В БОЮ 6.8. – надо признать неудачными.
Сама местность, малодоступная вследствие заболоченности, несмотря на проводившуюся в течение целого дня 5.8. разведку командиром 3/2 МВ, должным образом разведена не была, а результаты разведки полностью не использованы.
Начав движение с исходных позиций в р-не Новоселки, танки, продвигаясь кильватерной колонной по топкой долине западнее Новоселки, двигались со скоростью не свыше 1-3 км в час, задерживаясь на переправах и применяя для вытаскивания застрявших в болоте машин даже тягачи.
Это движение, прекрасно наблюдаемое с НП противника в связи с запрещением пользоваться дымом, велось под сосредоточенным артиллерийским огнем.
Потеряв согласованность в действиях с пехотой, создавая пробки на переправах, танки медленно подходили к переднему краю, задерживая бросок уже накопившейся пехоты.
<...>
Медленность движения танков, почти полное отсутствие наблюдения из башен вследствие высокой растительности, отсутствие энергичной поддержки пехотного огня и орудий сопровождения из-за разновременности действий, привели к тому, что не принеся должного эффекта танки становились легкой добычей ПТ артиллерии противника, сами будучи почти лишены возможности ведения прицельного огня».
Что же тогда спрашивать с пехоты?
«Пехота, бросившаяся за танками, пулеметным и артиллерийским огнем противника часто была отрезана и приземлена, т.к. танки ни огнем, ни движением не смогли ее поддержать».
8 августа части 32-й дивизии «неоднократно переходили в атаку, но решающего успеха не имели». Этот день, видимо, стал поворотным в ходе вооруженного конфликта, и после него дела у Красной Армии пошли на лад. В своем отчете Берзарин подробно анализирует ошибки, совершенные 8 августа, из этого анализа, надо полагать, были сделаны правильные выводы.
«Основными причинами, повлекшими безуспешность атак 95 сп в течении 8.8. надо считать:
1. Недочеты управления, не обеспечивающего одновременность атаки обоих групп как на гребне выс. Черная, так и на выс. Безымянная.
Разновременные атаки успешно отражались фланкирующим пулеметным огнем противника из атакованных опорных пунктов соседней высоты и артиллерийским огнем из глубины обороны и зап. берега р. ТУМЕНЬ УЛА.
2. Артогонь дивизионной артиллерии оказался недостаточным для разрушения и уничтожения занимаемых противником на гребнях высот кольцевых опорных пунктов, усиленных крупными камнями и имеющих хода сообщения на обратные скаты куда гарнизон скрывался в период обстрела нашим артогнем занимая окопы и пулеметные гнезда немедленно по его прекращению и встречая нашу атакующую пехоту огнем и гранатами на предельно коротких дистанциях.
 
маршал Блюхер
ИТАР-ТАСС
3. Малочисленная и до наступления пехота понесла потери, значительно снизившие ее ударную силу вследствие пренебрежения к требованиям маскировки. 
Особенно пагубно сказалось движение перебежками вместо переползания, так как каждое появление группы бойцов в рост немедленно вызывало точный артогонь бризантными гранами и шрапнелью.
4. Стремление командиров подразделения быть во время атаки впереди части приводило к тому, что командир терял управление и бросков на окопы противника с горсточкой бойцов в то время как значительная часть подразделения попав под огневой налет задерживалась и не успевала следовать за командиром.
Дружный бросок в атаку не управляемый с тыла – не удавался.
5. Отсутствие в частях минометов, вернее мин для минометов, лишало их возможности громить противника на обратных скатах, где он искал убежище от огня нашей артиллерии, до последнего момента атаки.
6. Значительные потери в среднем командном составе подразделений – ослабили управление. В то время как 95 сп непрерывными атаками стремился овладеть высотой Черная, 96 сп используя скованность противника на гребне выс. Безымянная атаками б-на 95 сп и подступы, разведанные взводом лейтенанта Королева, успешно атаковал противника, занимавшего группу без высот 0,5 км севернее выс. Заозерная, являющуюся связующим звеном в обороне высот Заозерная и Безымянная и, уничтожив обороняющегося противника, вышел к северным скатам высоты Заозерная, сомкнув фланг с 40 сд и выполнив первую часть задачи».
В следующие дни вплоть до 11 августа 32-й дивизии удались многочисленные атаки, и «задача, поставленная дивизии по восстановлению госграницы и овладению выс. ЗАОЗЕРНАЯ было выполнена».
За победу – расстрелять 
В хасанских событиях Красная Армия потеряла 792 человека убитыми и 2752 ранеными, тогда как японские войска – соответственно 525 и 913. Официально, как мы уже сказали, они были объявлены победой советского оружия. Однако «оргвыводы», которые сделал из них Сталин, свидетельствуют о том, что сам он особой победы в хасанской операции не видел. Равно как не видел и своей вины в неудаче, хотя именно он, не вникнув в ситуацию, не дав времени для подготовки операции, отдал Блюхеру приказ «в кратчайший срок выбить японцев с захваченной территории».
По неизменной сталинской логике, за неудачу кто-то должен был ответить головой. Главной жертвой хасанских событий стал маршал Василий Блюхер, обвиненный в пораженчестве и в низкой боевой подготовке Особой Краснознаменной Дальневосточной армии.
Вдова маршала Глафира Лукинична, несчетно отсидевшая по сталинским лагерям, рассказывала мне в конце восьмидесятых: «29 июля 1938 года начались хасанские события. Из Москвы в Хабаровск прибыли начальник Главного политуправления РККА армейский комиссар 1 ранга Мехлис и начальник погранвойск НКВД Фриновский… С Василием Константиновичем они беседовали в его домашнем кабинете. Зайдя в спальню за папиросами, напряженный, внутренне собранный муж попросил принести ему коньяку. Я стала возражать, просить ни в коем случае не пить. За стеной же они! «Ты знаешь, – сказал Василий Константинович, – сейчас мне это крайне необходимо. Приехали акулы, которые меня хотят сожрать. Они меня сожрут или я их – не знаю, второе маловероятно!»
Маршал как в воду глядел: 31 августа его сняли с должности командующего ОКДВА, а 22 октября 1938 года арестовали на ворошиловской даче под Сочи, которую нарком любезно предоставил опальному маршалу – чтобы того было легче брать. Во время следствия Блюхера били на допросах смертным боем, и 9 ноября 1938 года он скончался.
Жизнью за Хасан поплатился и комкор Штерн. Другим дальневосточным командирам повезло больше. Приговор «тройки» гласил: «В период боевых операций у озера Хасан командование 1-й (Приморской) армии в лице командующего ее комдива Подласа, члена Военного совета бригадного комиссара Шуликова и начальника штаба армии полковника Полющникова проявило преступное бездействие, которое выражалось как в непринятии необходимых мер к воспрепятствованию вторжения японских интервентов на советскую территорию, так и в плохом обеспечении боевых операций отдельных частей и подразделений армии...»
Признав Подласа, Шуликова и Полющникова виновными в совершении преступлений, предусмотренных ст. 193-17, п. ,,а’’ Уголовного кодекса РСФСР, Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила: 1. Подласа Кузьму Петровича лишить звания «комдив» и подвергнуть лишению свободы в исправительно-трудовых лагерях сроком на пять лет с поражением в политических правах сроком на три года. 2. Шуликова Михаила Васильевича – лишению свободы сроком на два года. 3. Полющникова Александра Ивановича – лишению свободы сроком на три года...»
Безосновательность приговора была очевидна даже сталинским военюристам, и Подлас был вскоре досрочно освобожден с присвоением ему в 1941 году звания «генерал-лейтенант», а Шуликову и Полющникову меру наказания было решено считать условной.
Николая Берзарина репрессии не коснулись. Перед самым началом Великой Отечественной он даже получил под свое начало армию. Но полного доверия соратнику Блюхера и Штерна пришлось добиваться чуть ли не три долгих военных года. Лишь после блестящих действий 5-й Ударной в Ясско-Кишиневской операции начала восходить его полководческая звезда. Хотя его аналитические способности, смелость и беспристрастность оценок и талант военачальника легко угадывались уже из анализа действий 32-й пехотной на Хасане.
 http://www.sovsekretno.ru/magazines/article/1300