Объяснительная Ежова Сталину

Примечательные цитаты из объяснительной Ежова, где он пытается оправдаться перед Сталиным ссылаясь на рвение в работе и выполнение указаний Сталина.

Из объяснений бывшего Наркома внутренних дел СССР Н.И. Ежова Секретарю ЦК ВКП(б) И.В. Сталину «В связи с актом сдачи дел по НКВД вновь назначенному Наркому внутренних дел Л.

П. Берия». 5 февраля 1939 г.

5 февраля 1939 г.

Давая объяснения по поводу пьянства у себя на даче, Ежов пишет: «...Уж если говорить, то чаще всего у меня бывали Поскребышев и Маленков, иногда Шкирятов, причем Маленков не только в выходные дни, но иногда и в рабочие ездил вместе со мной ночевать на дачу».
«Было много случаев, когда я выпивал больше, чем следовало, однако ничего похожего нет на то, что говорится в показаниях. О моем “разгульном” образе жизни по упоминаемым фактам можно спросить десятки людей, в частности Поскребышева и Маленкова, которые чаще всего у меня бывали, наблюдали мою “разгульную” жизнь, присутствовали на “пьянках с упоминаемыми в показаниях Ефимова лицами».

В этом же объяснении, несколько ниже, говоря о проведенном следствии по делу об убийстве Кирова, Ежов пишет: «...Я все же выполнил Ваше указание — искать врага среди зиновьевцев, тогда как чекисты всячески старались свернуть это дело на иностранную разведку и на этом ограничиться».
«Когда Вы поручили мне в 1936 году наблюдать за делом троцкистов — Трусов и др., в связи с обнаружением у них архива Троцкого, я также активно включился в это дело. Факт, что Ягода, Молчанов и др. хотели свернуть тогда дело только на небольшой группе троцкистов и свести все дело к архиву.

Я тогда же резко повернул на разворот дела вширь и вглубь. В частности, уже тогда, на одном из узких совещаний с чекистами я предложил им искать связи на Пятакова. Все они ахнули. А теперь этого пресловутого Пятакова некоторые мерзавцы из заключенных хотят мне подсунуть в качестве “дружка”.
Во время проверки партдокументов я и Вам писал и не раз говорил у себя на совещаниях, что существует троцкистский центр и что чекисты его плохо ищут.
Все это можно проверить.

Тов. Сталин, если бы я был двурушником, какова же логика во всех этих моих действиях».

Справка: «Объяснения Ежова хранятся в 6-м секторе общего отдела ЦК КПСС».

Верно: [Подпись]

РГАНИ. Ф. 6. Оп. 13. Д. 69. Л. 151. Заверенная выписка

http://istmat.info/node/60521 - цинк

Расстреляли Ежова через год, 4 февраля 1940 года.
Объяснения оказались не убедительными.

* * *

И еще один прекрасный документ повествующий о судьбе крупного функционера НКВД по Ленобласти, которого сняли с должности по делу об убийстве Кирова, осудили, он отсидел 3 года на Колыме, но потом дело пересмотрели и он уже из зека превратился в начальника целого лагерного района, но потом был уволен как бывший заключенный с нарушениями трудового законодательства, после чего писал Лаврентию Берия с просьбой восстановить в должности. Свою отсидку считал заслуженной.

Заявление бывшего начальника I отделения оперода УНКВД СССР по Ленинградской области М.И. Котомина в Президиум XVIII всесоюзной конференции ВКП(б) о приеме в партию. 16 февраля 1941 г.

16 февраля 1941 г.

В президиум XVIII Всесоюзной конференции
Всесоюзной Коммунистической партии большевиков

Заявление

Я, бывш. член ВКП(б) с 1918 года и состоящий в ее рядах по 1934 год включительно, выбыл как осужденный 23 января 1935 года Военной коллегией Верховного суда Союза ССР по ст. УК 193, часть 17а сроком на 3 года, обвиняясь тогда с группой Ленинградских чекистов в халатности по работе, которая дала возможность совершить руками троцкистов в лице прохвоста Николаева подлое убийство из-за угла всеми горячо любимого тов. Сергей Мироновича Кирова. 
Весь срок наказания отбывал на Колыме, работая на разных работах так же честно, как и защищал на фронтах нашу молодую Советскую страну от белогвардейцев и нашествия интервентов.

В 1937 году, будучи еще заключенным, без всякого повода с моей стороны был снят с руководящей работы н-ка дорожи, участка (участок 204 км) и направлен на общие дорожные работы, где работал до 30 июня 38 года, имея пересидку в лагере более 7 дн., т.е. должен был освободиться 23/I-38 г. и все время выполнял от 118 % до 149 % нормы ежедневно.

Пребывая на общих работах и содержась среди контр-революционного элемента, не знал и не мог знать, что происходит в нашей стране т.к. был лишен всякой возможности пользоваться газетами.
После освобождения из лагеря узнал, что проходил в Москве большой судебный процесс право-троцкистского блока, а из стенографического отчета узнал всю истину:

1) что активный участник был Ягода и что он подготовлял убийство тов. Кирова
2) что освобождение убийцы Николаева, задержанного за 1,5 мес. до убийства, явилось непосредственным распоряжением Запорожца
3) что Запорожец вел переговоры с Ягодой и дал свое согласие не чинить препятствия
4) что все н-ки отделов центра НКВД являлись шпионами, троцкистами и его, Ягоды, сторонниками
5) что охраняющий в Смольном тов. Кирова оперком Борисов их единомышленник, уничтожен по их же заданию из боязни, что он все может раскрыть (как впоследствии я узнал, что был убит сотрудником Малием)
6) и последнее, как я понимаю, что суд, состряпанный Ягодой, состоящий 23 января 35 г. над нами, был не что иное, как инсценировка для того, чтобы оградить себя и запутать дело, в котором Ягода являлся прямым пособником этого гнусного убийства С.М. Кирова.

Не хочу этим сказать, что незаслуженно понес наказание, нет наказать было нужно лишь только за то, что я недостаточно был бдителен.

По освобождении из лагеря и распоряжением центра я был оставлен работать на Колыме в системе лагерей в должности н-ка в одном из больших подразделений лагеря, а в 1940 году был н-ком лагерного района. Вся эта работа для меня протекала в условиях и с клеймом бывший заключенный.
В марте 1940 года по независящим от меня обстоятельствам был уволен как несоответствующий, т.е. по КЗОТ ст. 47 «в», хотя за все время работ не имел никаких взысканий.
Все мои обращения к высшему н-ву о рассмотрении увольнения начиная с апреля по июнь не привели ни к чему, пришлось так и уехать (приложение рапорта).
По прошествии 7 мес. после освобождения в феврале 1939 г. я обращался с аналогичным заявлением к наркому внутр. дел СССР т. Берия. Но это заявление, вероятно, осталось непосланным с Колымы (прилож. копия заявления).

Сейчас, когда вся наша страна под мудрым руководством великого т. Сталина построила бесклассовое социалистическое общество и твердой поступью идет к коммунизму, мне как бывшему члену ВКПб, выбывшему из ее боевых рядов благодаря этой поганой кучке матерых убийц и разбойников, и как старому, с 1904 года, кадровому рабочему созерцать со стороны все величие грандиозной стройки переходящей от социализма к коммунизму, становится тяжело, больно и обидно.

Обращаясь со своим заявлением в Президиум XVIII Всесоюзной конференции Всесоюзной коммунистической партии большевиков, а через [н]его и ко всей передовой части великой партии.
Прошу как бывший член ВКП(б), которому единственный путь — апеллировать за себя только перед избранниками партии, рассмотреть мое заявление и, если только возможно, простить меня, реабилитировав и дав возможность вновь быть в ее боевых рядах.

Да здравствует XVIII Всесоюзная конференция Всесоюзной коммунистической партии (б).
Да здравствует наш мудрый любимый и родной тов. Сталин.

Котомин

Приложение: автобиография, два рапорта и заявление на имя т. Берия.

Гор. Ленинград
Ровенский переулок
дом 2, кв. 14

Справка: «Подлинник в материалах парт, комиссии при ЦК КПСС (пар. дело)».
Штамп: «Канцелярия КПК при ЦК КПСС 24 февраля 1941 г.».
Помета: «Bx.-253-65r.»; «A».

РГАНИ. Ф. 6. Оп. 13. Д. 80. Л. 160— 160а, 161-162. Фотокопия рукописного текста

http://istmat.info/node/60523 - цинк

Отсидел он вот за это:

Из приговора сотрудникам НКВД причастным к убийству Кирова:
Начальник Оперативного отдела ГУБИН и начальник 4-го отделения того же отдела КОТОМИН, на которого была непосредственно возложена охрана членов правительства, со свой стороны, не только не приняли в 1934 году должных мер к улучшению дела охраны, но, преступно-халатно относясь к обязанностям службы, незаконно, без проверки обстоятельств задержания, освободили без личного обыска задержанного 15 октября 1934 г. сотрудником разведки, охранявшим т. КИРОВА, террориста, члена Ленинградского контрреволюционного террористического центра Леонида Николаева, явно наблюдавшего за т. КИРОВЫМ, шедшим по улицам г. Ленинграда. Впоследствии выяснилось, что в момент задержания у Николаева имелся револьвер системы Наган.

Относительно его дальнейшей судьбы удалось найти лишь упоминание о том, что в 1943 году Котомин Михаил Иванович получил медаль "За оборону Ленинграда".
В ГУЛАГ он надо понимать уже не вернулся - ни в виде заключенного, ни в виде начальника.