Близится 100-летие революции 1917 года. Конечно, о ней уже много говорят, и будут говорить ещё больше. Современность не отпускает 1917 год от себя, не даёт ему уйти в архивы истории. Причина проста: проблемы, породившие 1917 год, никуда не делись, они остаются злободневными. Споры о событиях столетней давности не стали достоянием кружка археологов – потому что всякий разговор о 1917-м годе неизбежно перекликается с современным состоянием общества.
Сегодня, на пороге 2017 года, очень многое повторяется, и повторяется зловеще.Войну без правил на истребление ведёт против нашего народа и государства остро ненавидящий нас иностранный хищник.
Правящие «элиты» не правят, а волочатся за событиями, они цивилизационно бесплодны, культурно и духовно нищи, крайне (до зоологического уровня) ограничены.
Наше общество нашпиговано «чужими» - злобной и ненавидящей всех окружающих контр-элитой, некими автономными организмами-паразитами, получающими подпитку извне.
Само представление о сути цивилизации утрачено, её понимают лишь как унитаз под задом, умудряясь при этом ещё и презирать сантехника, устанавливавшего этот унитаз…
Размножаются секты, которые реальное знание о мире подменяют высосанными из пальца «сверхценными идеями»[1], порою просто маниакальными, и относящимися к фактам по принципу «если факты мне противоречат, то тем хуже для фактов».
Но самое главное: цивилизация зашла в тупик, потому что она сама сегодня не знает, чего хочет и к чему стремится. Проводимые в ней «реформы» противоречат её же морали, провозглашённые цели злостно не соответствуют избранным средствам.
Очевидно метание современного общества между несовместимыми, противоречащими друг другу крайностями:
- культом порядка и стремлением к свободе,
- идеалом технократии – и произволом частной собственности,
- воспеванием высокой культуры – и «опрощенческой» охлофилией[2].
- Работа на современном предприятии требует всё более высокого образования, всё более тонкой квалификации – но менять работу человеку приходится при этом всё чаще и чаще…
Добавьте сюда режущее противоречие между декларациями политической демократии и дошедшей до каких-то гомерических, невообразимых размеров экономической поляризацией, монополизацией, при которой чуть ли не все деньги мира в руках у 5-6 банкиров… А право голоса - якобы у каждого... А все деньги мира - у 10, много 30 человек...
Конечно, если бы не смута в головах – то цивилизация не разрывалась бы между несовместимостями, калеча и нашу жизнь и саму себя неопределённостью приоритетов. Нужно просто включить ум, сесть и отсечь то, что противоречит главному, заодно решив для себя – что именно главное.
Но современная цивилизация в состоянии героя популярного анекдота, который непременно хочет ненавидеть «и расистов, и негров».
Ей хочется одновременно вещей, по знаку и смыслу противоположных, и это может её разорвать так, что и концов не соберёшь потом…
Например, для развития культуры нужно подавлять подзаборную суб-культуру, а если встать на путь поощрения суб-культур – то нужно понимать, что тем самым выносишь приговор культуре. Нельзя одновременно прививать обществу представления о священности частной собственности – и восхищаться вороватостью современных финансистов-аферистов. Нельзя развивать дружбу и взаимопонимание народов, наполняя улицы городов враждебными инородцами.
Немыслимо требовать от человека нравственного поведения – и попутно объяснять ему, что заповеди нравственности не Бог начертал на скрижалях, а какие-то древние жулики, навравшие в пустыне своим соплеменникам, чтобы ловчее ими властвовать.
Ведь при таком подходе даже добродушный человек скажет – «лучше уж я буду потакать своим похотям и выгоде, чем древним переднеазиатским аферистам, к тому же жившим в другую эпоху, и давно уже умершим!»
Всё перечисленное – не шутка. Такие игрища могут взорвать массам голову, толкнуть массы на какое-то чудовищное итоговое безумие – «раз уж всё равно непонятно, где правду искать». А революция - это такая пробуждённая стихия, что никогда не знаешь, чем она закончится.
Потому что в революционном хаосе шанс на реализацию своих идей получают одновременно И САМЫЕ ЛУЧШИЕ ЛЮДИ, И САМЫЕ ХУДШИЕ ЛЮДИ... А кто из них кого перестреляет - заранее и угадать невозможно...
***
Нам в советской школе прививали представление о революциях, как о двигателях истории и горниле очищения общества. Только потом, возмужав и сопоставив факты, мы поняли: революция - это шок цивилизации, который может придать ей ускорение - а может и похоронить.
Марксистам недоставало понимания хрупкости человеческой цивилизации, они полагали, что в огне революции сгорают только налипшая дрянь и гниль. И это, конечно, так. С одной очень маленькой поправкой: вместе с дрянью и гнилью может сгореть вообще всё.
Играть с шокером нельзя. Но как обойтись без него - если сердце цивилизации остановилось, и она близка к состоянию клинической смерти?
На самом деле ничего особенно-сложного нет, нужно просто всем цивилизованным людям оставить сектантские раздоры, споры «остроконечников» с «тупоконечниками» и совместно сформулировать представление о «теле» цивилизации. То есть о том антропогенном[3] мире, который вгрызается в «тернии и волчцы» дикой, враждебной человеку природы.
Вряд ли найдём мы сегодня желающих вернуть пещерных медведей и саблезубых тигров непосредственно в подъезды наших жилых домов: так о чём же мы тогда спорим?!
Каково же направление цивилизации, на котором сходятся ВСЕ социальные мыслители? Какую ценность признаёт каждый из философов – невзирая на споры по другим вопросам? Вот она:
суть цивилизации – это перейти от кратковременной удачи[4] для некоторых – к постоянному и всеобщему достатку.
А раз все на этом сошлись и все это признают – значит, именно оно и должно лечь в основу ОТЦ (общей теории цивилизации). Тут ведь всё понятно, и спорить не о чем.
Действительно, кратковременно повезти может каждому, любому – и не только человеку, но зверю на охоте. При этом свалившаяся как бы из ниоткуда удача будет личной: мне повезло, я хапнул, мне «обломилось»…
Безусловно, общая теория цивилизации – кто бы её не сформулировал, в процесс формулирования своего ставит крест на либерально-рыночном балагане. Нельзя психически здоровому человеку задуматься о цивилизации – и не увидеть, что это:
- Последовательность вместо дерготни,
- поэтапность взамен хаотичным метаний,
-приоритет необходимости над свободой, чувства долга над капризами и похотями,
- твёрдых моральных устоев над «жидким стулом» самодурства.
-Точности измерений над расплывчастостью и размытостью.
- и, главное, приоритет общества над личностью, общественного интереса над личной выгодой - в виде приоритета общественной святыни над личным фиглярством и кривлянием.
Поэтому везде, где начинают формулировать теорию цивилизации – одновременно с этим заканчивают либеральный цирк.
Мы прекрасно понимаем, что и порождён-то этот цирк был по-своему понятной человеческой УСТАЛОСТЬЮ ОТ ЦИВИЛИЗАЦИИ, подобно тому, как уставшие от сложного и долгого урока дети беснуются в школе на переменке.
Прогресс в ХХ веке набрал слишком уж высокую скорость, и эта скорость очень больно ударила по человеку, по нескольку раз за жизнь оказывавшемуся в новом незнакомом мире вещей.
Отсюда и либеральные теории – совершенно безмозглые, и логически-нелепые, продиктованные психологией «отдохнуть бы, дурака повалять» после всех этих «синхрофазотронов»…
***
Если мы будем искать разницу между жизнью зверя, дикаря, подобного зверю – и цивилизованного человека, то обнаружим сразу же: зверь живёт наудачу, человек – по плану.
Для зверя родится – уже удача, и в детстве выжить – удача, и покушать что-нибудь сегодня – удача, а как насчёт завтра – он не думает. Зверь приспосабливается к случайностям, которых не понимает, и в которые попадает тоже случайно, прихотью судьбы.
Цивилизованный человек надеется не на удачу, а на реализацию задуманных планов. Он не приспосабливается к среде, а среду приспосабливает под себя: отсюда и цивилизация, т.е. антропогенный мир, созданный руками человека поверх и вопреки дикой природной изначальной среде.
Поэтому «удача» - понятие до-общественное и до-цивилизационное. Человеку в культурном обществе не может «везти»: заслуженное он получает гарантированно, а упавшее на руки случайно, незаслуженно – обязан отдать. А такие вещи, как лотерея – это отголосок пещер и звериных шкур в современном обществе…
Понятие «достаток» - не менее философски насыщенное, чем зловещее понятие «удача».
Достаток одновременно означает изобилие и ограничение. Достаточно – это значит, насытился и больше не возьму: надо и другим членам общества оставить благ. А лично мне достаточно – я в достатке живу.
Можно ли сохранить понятие «достаток» во всей его философской полноте, потеряв представление о Едином Истинном Боге? Конечно же, нет.
Если жизнь-служение (сакральным святыням) превращается в жизнь-самоублажение, то ничего «достаточного» быть не может. Всякое удовлетворение у человека, поставившего себя в центр Вселенной – носит только временный характер. А потому всё «достаточное» сегодня завтра становится уже опять «недостаточным».
Не будем забывать, что в человеке изначально, органически живёт образ бесконечности – и если он не сломан, не уничтожен психологически, не забит – то, по известной стихотворной строке «вам все вершины были малы»…
Животное имеет естественные ограничители своих похотей, заложенные в него «предохранителем» через его ограниченность. Человек, вырождаясь в животное, сохраняет в себе бесконечность похотей, преодолеть которую можно только встречной бесконечностью Идеала.
***
Зачем вообще тогда привычное деление «цивилизация-дикость» было в ХХ веке заменено маловразумительным «социализм-капитализм», с их взаимным противостоянием дикости (политкорректно именуемой «третьим миром»).
Чем плохо было старое деление, в котором хорошие поступки называли «цивилизованными», а плохие – «дикими»? Ведь если что дикое – покажи, в чём его дикость? А если цивилизованное – зачем его ругаешь и «не своим» считаешь?
«Раздвоение личности» у цивилизации космоса и атома – очень и очень опасный симптом, показывающий, что течение цивилизации заилилось, разбилось на рукава и грозит стечь в безвыходное болото…
Конечно, капитализм не мог и не может считаться воплощением цивилизации, потому что он опирается на дикарские представления о «неуправляемой» экономике, рабски покорен стихиям, что противно природе человеческой (упорно изобретающей громоотводы вместо поклонения молниям).
Принцип неуправляемости, вирусом заложенный в экономику для бесконтрольного обогащения привилегированных лиц - входит в неразрешимое противоречие с принципом управляемости техники, государственности, систем и подсистем и т.п.
Частная собственность предполагает, что человек чего хочет – то и делает, а научная организация труда (НОТ) – то, что человек должен только рассчитанно-оптимальное.
Свободные цены непримиримо расходятся с растущей и микронной точностью общей системы измерений.
В итоге всё это нагромождение заходит в тупик – и уже зашло на наших глазах. Ведь даже властям на Западе стало в наши дни понятно, что Западу нечем и некуда развиваться…
Тут, вроде бы, всё понятно: в конфликте неопределённости с определённостью, точности с неточностью, порядка с беспорядком цивилизация неизбежно на стороне определённости, точности, порядка и предсказуемости.
Там её и следует искать – а это в противоположную от капитализма сторону.
Капитализм – это экономика, про которую никто и никогда не может сказать с уверенностью, что с ней случится завтра. А потому она контр-цивилизационна по самой сути своей, а заложенная в неё вероятность катастрофы непременно превратится в реальность – если брать длительное время. Чем дольше длится неопределённость, тем выше вероятность выпадения худшего из её вариантов[5].
С социализмом всё сложнее…
***
С одной стороны советский эксперимент дал тот базис, на который опиралось бы цивилизованное общество, достигшее высот ХХ века. С другой стороны, он же уничтожил психологическую надстройку, которая придавала базису смысл и толк.
Здесь проблема технических возможностей и мотивации. Помните, из кино: «Хочу купить дом, но не имею возможности; могу купить козу, но не имею желания».
Инженер, работающий по найму, может и не понимать – ЗАЧЕМ та конструкция, которую он возводит. Ему главное знать – КАК её возвести. Но, согласитесь, заказчик-то должен понимать, зачем он заказал, например, башню, которую возводит инженер!
Технически, с точки зрения чертежа и конструкции, советское общество строилось по апостольским правилам христианства. То есть в производственных процессах, обмене товарами и отношениях между людьми заложены были ценности, не имеющие никакого отношения к дарвинизму, атеизму, «человеку, звучащему гордо», ницшеанству, фрейдизму, да и, по большому счету, классическому марксизму (о чём не уставали напоминать марксисты с Запада до самого краха СССР).
Естественно, когда всё это с великими жертвами и потрясениями было построено, к 80-м годам ХХ века – у детей, третье поколение долбивших дарвинизм в школе, возник естественный вопрос: а зачем вообще всё это строили?! То есть какое отношение к картине мира, признанной «истиной» в советском мировоззрении, имеет эта вот раннехристианская апостольская община?! И получалось, что никакого…
Потому что цивилизация – она же не сама по себе! Она же со всеми своими проводами и лампочками, телефонами и радиоприёмниками, обслуживала некую центральную догму, вокруг которой и наросла, как коралловый риф нарастает вокруг скальной породы! И ведь за что не возьмись в ХХ веке – всё ведь выводится из этой центральной догмы, лежащей в основе научно-технического поиска и придающей ему смысл…
Какой смысл в моногамии, в единобрачии, супружеской верности – без породившей её религии? Какой смысл в медицине – если считать, что слабые и калеки портят породу и лучше бы им сразу умереть[6], самим не мучится и других не мучать? И какой смысл всю жизнь грызть гранит науки, и в итоге сделать открытие, плодами которого в принципе не успеешь воспользоваться? И что возразишь морали, основанной на принципе «после нас хоть Потоп»? Будешь адом пугать? Так он ведь и это оттуда, из религии…
Вообще откуда возник в социализме такой чудовищный перекос – изначально обессмысливший в глазах его детей его же собственные титанические усилия и великие подвиги героической практики? Нужно это понять – ведь только поняв это, мы сумеем вывести цивилизацию из тупика.
***
В определённый момент в освободительном движении XIX века СОДЕРЖАНИЕ религии восстало против той ФОРМЫ, которую к этому веку приняла религия.
Во все прежние века освободительные народные демократические движения протекали не только под знаменем религии, но и под знаменем религиозного ригоризма, доходящей до фанатизма верности заповедям – в измене которым подозревали демократы правящую верхушку. Это вернулось во второй половине XX века, где мы застаём кубинскую революцию (и вообще всё латиноамериканское коммунистическое движение) – религиозным, замешанным на «теологии освобождения». Религиозен национально-социально-освободительный демократизм и сегодня, в наши дни, а угнетатели – напротив, подчёркнутые атеисты и открытые циники-содомиты…
Но в какой-то промежуток времени содержание религии восстало против её формы, и это тоже факт, как и тот факт, что самой мысли о каком-то «освобождении» без веков христианства не возникло бы ни в чьей голове.
В чем тут дело? Религия не только преодолевала духовностью грубый материализм угнетательского общества, но и (все мы люди!) – срасталась с ним. Конечно, без проповеди нестяжания и самоотречения, самопожертвования не было бы ничего из именуемого «революционно-демократическим». Однако долго пребывая внутри угнетательского общества религия принимала искажённые формы проявления.
Искажение делало её неубедительной.
Неубедительность её "адаптированной версии" – толкнула многих на её отрицание. Причём в первую очередь тех, кто был концентрированно насыщен её содержанием, её пафосом и её выводами.
Очень актуально и сегодня напомнить высшим слоям то рациональное зерно, которое лежало в коммунистическом движении начала ХХ века: а это вполне справедливое и оправданное негодование цивилизованного человека при виде духовных дикарей, гонящихся за удачей (языческим божком), хапающих без совести, без границ и без разума.
В какие бы фраки не наряжались эти люди, с точки зрения ОТЦ они лишь гунны и вандалы, существа, стоящие на самой низшей ступени общественного развития – именно по причине недержания своей ненасытности (подобной недержанию мочи или кала, оскорбительных в культурном обществе).
Поскольку безусловное направление цивилизации – переход от кратковременной удачи немногих – к постоянному и устойчивому достатку всех, цивилизация избавляется от лиц, страдающих недержанием алчности.
Но она же не сама приходит в образе сияющей девы карать: она направляет карать тех, кто живёт в своём времени и предрассудках этого времени, она часто (поневоле) облекает цивилизационное действо в сектантскую оболочку. И тогда знахарскую «домотканность» приобретает хирургическая операция. Утрачивается требование стерильности рук хирурга, вырезающего смертельную опухоль – но при этом способного (раз он только знахарь и сектант) – занести в открытую скальпелем рану всякой грязи и дряни…
Поэтому очень часто (позже это вынуждены будут признать и сами коммунисты) – борьба за социальный прогресс приобретала вид изуверства и чудовищного по форме мракобесия.
Русская революция 1917 года, переворачивая колоссальный пласт исторического субстрата, осуществляя одновременно прыжок к звёздам и в адскую бездну (точнее, прыжок к звёздам ЧЕРЕЗ адскую бездну) сочетала в себе огромное количество самых разных вкраплений и присадок.
В ней причудливым узором смешались оправданная жестокость цивилизованных людей к хапугам и циникам с неоправданным зверством сведения личных счётов «под шумок».
В ней величайший для всей человеческой цивилизации переход к плановому хозяйству (то есть из рабской покорности стихиям – к господству над ними) смешался с обыкновенным, заурядным разбоем в духе Стеньки Разина.
Абсолютно невероятно (вот что значит «гримаса истории»!) в ней сплелись раннехристианские апостольские ценности с разнузданным и бесоодержимым атеизмом…
Битва рачительной цивилизации с уродами бесхозяйственной расточительности (державшими впроголодь 90% населения страны[7]) смешалась с какими-то масонскими игрищами, сионистскими выкрутасами и путчами. Она смешалась с местью старообрядческих купцов царской династии Романовых (и такое было!), с борьбой новорожденных «национальных интеллигенций» окраин за свой «хапок» власти, собственности и славы и т.п.
Удивительное многоцветье русской революции 1917 года, ставшей совмещением всего несовместимого и промышлением всего немыслимого – не случайно.
Оно отражает асимметрию межчеловеческих конфликтов и «разборок», о которой мы говорили в других статьях. Это (грубо говоря) - когда Иван с Петром вместе борются против внешнего врага, желающего их уничтожить, и при этом борются друг с другом за получение квартиры и т.п.
И нельзя сказать, что какая-то из форм этой борьбы иллюзорна, что бездомному бедняку безопасен геноцид по типу Сербской Краины, а защищённому от геноцида - не страшны бездомность и безработица... И потому люди, вполне естественно сплачиваясь против внешнего агрессора - не менее естественным образом ОДНОВРЕМЕННО с этим сплочением враждуют друг с другом за блага и ресурсы...
Кроме того, когда начинается большая драка – то борцы за правое дело смешиваются с хулиганами, мародёрами, просто случайными прохожими – которые вообще не понимают – что, зачем и почему?
Такой хаос возник в 1917 году, и может снова возникнуть (и все предпосылки к тому есть) – если игнорировать и далее ОТЦ (общую теорию цивилизации) и находить осколки, отголоски правды в сектантской узости марксизма, национализма, либерализма и т.п.
Главная проблема прогрессивных сил в 1917 году – они имели весьма смутное представление об анатомии цивилизации, её возникновении и строении, о прогрессе, включая технический, о целях, задачах и идеалах подлинно-прогрессивного движения. Опираясь на их ошибки и горький опыт, мы можем уже более ясно и чётко отделить зёрна от плевел, прогресс от извращения и мракобесия.
Например, мы теперь точно знаем, что производительные силы (техника) не производят отношений между людьми, что они в руках духовно-отсталых и слабоумных людей деградируют, и вовсе не могли бы возникнуть – если бы не главные идеи (догматы) цивилизации.
Мы знаем, что понятие «социальной справедливости» возникает и живёт в религиозном обществе, без которого быстро разлагается, перерождаясь в лицемерный цинизм партократов-приватизаторов, злых врагов цивилизации.
Мы видим цивилизацию как "преемственность с усилением", когда возрастающие возможности приложены к установленным традициями и вере отцов. Когда мы накапливаем нового СВЕРХ старого, но ничего старого не теряем, не разбазариваем... Как пел В.Высоцкий:
Мы всё-таки мудреем год от года,
И стали вдруг иконы нам нужны -
Они богатство нашего народа,
Хотя и... пережиток старины...
Мы лучше понимаем разницу между Достатком и Удачей, между Заслугой и Хапком, между звериным и человеческим.
Это не потому, что мы умнее наших предков, а потому что с нами их горький опыт.
Цивилизация и прогресс – это одновременно выполнение твёрдо обещанной нормы и жёсткое осуждение чрезмерности.
Это покорение стихий (в том числе экономических) воле человека, а воли человека – нерушимо-вечным идеалам нравственности.
В той части, в какой всё это было в советском опыте – советский опыт оказался успешным и величественным. Там, где от этого (в силу множества причин) отошли – там провал и кошмар. И бесславный итог 1991 года…
[1] Сверхце́нная иде́я, иде́я фикс, идефи́кс (фр. Idée fixe) — психологический термин, обозначающий суждение, которое выводимо из личности и сопровождается неиссякаемым эмоциональным напряжением, преобладает в сознании над всеми остальными суждениями. Человека охватывает чрезмерная одержимость в достижении какой-либо цели. Сверхценные идеи близки к патологиям «сверхценного бреда» и паранойяльного бреда, зачастую переходят в них. Понятие «сверхценной идеи» было введено в 1892 году немецким психиатром Карлом Вернике.
[2] До того дошло, что нет уже нового американского мультфильма, в котором герой – пользующийся симпатией юных зрителей – не рыгал бы и не испускал бы газы прямо в кадре…
[3] АНТРОПОГЕННЫЙ – т.е. обязанный своим происхождением деятельности человека. В некоторых научных изданиях встречается термин "антропический" так как ряд авторов считают его более точным.
[4] Удача, фортуна, везение - это все имена одного и того же беса. Ему поклонялись в виде юноши, сидящего на корточках, а на коленках, впереди у него была медная сковорода. Под ней жрецы разжигали костер и возили его по городам и призывали приносить жертву Удачи.
[5] Допустим, вы играете в орлянку, и вам нужно определить вероятность выпадение орла или решки. При первом броске вероятность 50х50. Но если у вас 100 бросков – то вероятность того, что не выпадет решка (или орёл) – ничтожна мала. Очень трудно поверить, что монета будет падать одной и той же стороной сто раз подряд. Поэтому вероятность на короткой дистанции означает гарантию на длинной.
[6] Чарлз Дарвин собственной персоной, прямая цитата: «...мы строим приюты для имбецилов, калек и больных, мы ввели законы для бедных, наши медики изо всех сил стараются спасти жизнь каждого до последней секунды... Таким образом, слабые члены общества продолжают производить себе подобных. Всякий, имеющий хоть какое-то отношение к разведению домашних животных подтвердит, что это губительно для человеческой расы».
[7] Как свидетельствовал пламенный антикоммунист и классик русской литературы И. А. Бунин про провинциальный городок царской России - «Город на всю Россию славен хлебной торговлей – ест же этот хлеб досыта сто человек во всем городе… А ярмарка? Нищих, дурачков, слепых и калек, - да все таких, что смотреть страшно и тошно, - прямо полк целый!». Другой великий русский писатель-белогвардеец, Иван Шмелев, очень часто цитируем антикоммунистами. Его автобиографическое «Лето Господне» стало своеобразной энциклопедией хлебосольной и радостной жизни во Христе московской купеческой семьи. Так? Так! Но имейте терпение дочитать Шмелева до конца, господа! Каков же итог? Купеческая семья Шмелевых, старающаяся жить по заветам Христа в новом буржуазном укладе неумолимо РАЗОРЯЕТСЯ, дело Шмелевых идет к упадку безо всяких большевиков! Этого, боюсь, не понял и сам Шмелев, хотя достаточно точно все запротоколировал.
Свежие комментарии