Приказано уничтожить...

Мой отец Николай Лукич Гречаник, 1930 года рождения, закончил Харьковское авиационное училище, проходил службу в Приволжском, Уральс­ком, Дальневосточном, Белорусском и Прибал­тийском военных окру­гах. Вовремя Карибско­го кризиса награжден боевым орденом Крас­ной Звезды за участие в уничтожении американ­ского самолета-развед­чика.

Был лично знаком - с Фиделем Кастро и его братом Раулем. Службу закончил в Риге в 1975 году. Умер в январе 2003 года.

Для написания этой статьи я воспользовал­ся рядом материалов, подготовленных отцом. На страницах его днев­никовых записей того периода — докумен­тальное описание ситуации, поставившей человечество на грань ядерной войны.

За прошедшие 42 года по поводу случая, о котором пойдет речь, высказаны десятки версий. Наиболее рас­пространенная — само­лет-шпион сбит кубинс­кими зенитчиками. Президент США Джон Кеннеди был убежден, что самолет сбит по приказу Никиты Хруще­ва. Но ЭТО не соответ­ствовало действительности.

Интернациональная помощь ___________________________________________________________

В июне 1961 г. Москва приняла решение оказать военную помощь правительству Фиделя Кастро. Цель - предотвратить американское вторжение на Кубу. Генеральный штаб Вооруженных сил СССР раз­работал операцию по переброске воинских частей и ракет средней дальности Р-12 и Р-14 на остров. Командующим Группы советских войск на Кубе был назначен гене­рал армии Исса Плиев. В числе прочих туда отправились и 6 зе­нитных ракетно-артиллерийских полков, сведенных в две дивизии.

В то время мой отец проходил службу в Ульяновске.

В августе 1962 года ночью их подняли по тревоге и отправили в Феодосию. Оттуда на гражданских судах, груженных сельскохозяйственной техникой (ею маскировали ракеты), через Чер­ное и Средиземное моря — на Кубу.

Из шифрограммы в Москву из Гаваны: «Начиная с 23 октября с.г. участились случаи вторжения аме­риканских самолетов в воздушное пространство Кубы и их полетов над территорией острова на раз­личных высотах, в том числе и на высотах 150—200 метров. Только за 26 октября совершено более один­надцати таких полетов.

Кубинские друзья считают, что неминуемы вторжение и бомбар­дировка военных объектов.

26.10.62 г. Резидент Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР».

Американские летчики запраши­вали свои командные пункты о вре­мени начала бомбардировки от­крытым текстом. И тогда Фидель Кастро отдал приказ своим воору­женным силам сбивать без пре­дупреждения все военные самоле­ты противника, появляющиеся над Кубой. Об этом был поставлен в известность генерал Плиев. По­здно вечером 26 октября он принял решение: в случае ударов амери­канской авиации по советским вой­скам применить все имеющиеся средства ПВО. И направил соответ­ствующую шифрограмму министру обороны маршалу Родиону Мали­новскому. В Москве это решение утвердили.

27 октября 1962 года ____________________________________________________________________

Зенитчики ракетного дивизиона, которым командовал майор Иван Герченов (а отец был замполитом), несли боевое дежурство под силь­ным тропическим ливнем в районе города Банес, в 180 км от вышестоящего командного пункта.

Из дневниковых записей отца: «Накануне мы получили секретную шифрограмму: быть готовыми к ведению боевых действий, ожида­ется американское вторжение. Нам разрешалось выходить в эфир, включать станции. Все чувствова­ли: возможна война. В районе де­сяти часов по линии радиотехни­ческих войск мы получили данные, что с американской базы Гуантана­мо в нашем направлении движется американский самолет — цель но­мер 33. Станция тут же обнаружила его. На сигнал «свой-чужой» ответа не последовало. Высота — 22 кило­метра...

Тишину прервал голос майора Герченова: «Что будем делать? Стрелять?» Посмотрел на меня (как-никак отвечать будем вместе...). Далее держали связь с КП части, запросили его, будет ли команда на уничтожение.

«Ждите, команда вот-вот посту­пит, — и тут же: — Уничтожить цель номер 33, тремя, очередью». Это значило: три ракеты должны уйти одна за другой через шесть се­кунд.

У нас получилось иначе.

Ряпенко доложил: «Первая, пуск». Стартовала первая ракета. Есть зах­ват. Опять тишина, которую нару­шил голос офицера наведения: «Цель — встреча». А цель летит. И тут Герченов спохватился: вместо трех мы выпустили одну, начали стрелять одиночными. Стартовала вторая ракета. На экране радара видно, как сближаются две точки — ракета и цель. Вот они слились в одну... Новый доклад Ряпенко, на этот раз радостный: «Вторая -подрыв, цель уничтожена, азимут 322, дальность 12 километров». Впоследствии анализ показал, что самолет был подбит первой же ракетой в 9 часов 20 минут, но еще продолжал планирующий полет. От второй ракеты У-2 развалился на мелкие куски».

На место падения самолета вы­ехал мой отец как замполит диви­зиона. Район уже патрулировался кубинскими военными. Передняя часть У-2 с мертвым пилотом упала в районе Банеса, на поле сахарного тростника, а хвостовая — у побере­жья, в запив. Отцу по его просьбе передали кусок фюзеляжа с номе­ром (он и сейчас хранится в части, которая сбила этот самолет).

Через день-два получили нео­жиданное известие: есть телеграм­ма министра обороны о том, что самолет сбит преждевременно...

Кем же принималось решение? __________________________________________________________

Вопрос риторический. В армии все расписано, но в случае с унич­тожением У-2 над Кубой, судя по всему, вышла неувязка.

Одни участники кубинских собы­тий считали, что решение принято на КП Группы войск в Гаване, а именно заместителем командую­щего ПВО генерал-лейтенантом Степаном Гречко. Вторые утверж­дали, что Гречко проявил нереши­тельность и цель приказал уничто­жить командир 27-й дивизии ПВО полковник Георгий Воронков. В арсенале доказательств обеих сто­рон - память, а она, как известно, бывает и подводит. Тем более спу­стя столько лет...

По долгу службы отцу приходилось общаться практически со все­ми начальниками — как нашими, так и кубинскими. Судя по его за­писям и рассказам, события раз­вивались так.

Когда утром 27 октября на КП Группы войск прибыл заместитель командующего войсками на Кубе по боевой подготовке генерал-май­ор Леонид Гарбуз, радиотехничес­кий центр уже вел самолет-раз­ведчик. Работой боевого расчета руководил Степан Гречко. Он сооб­щил Гарбузу, что несколько раз звонил Плиеву, однако тот не отве­чал. (Плиев в это время, скорее всего, находился у Фиделя Кастро, они были хорошими друзьями.) После очередного запроса опера­тивного дежурного КП дивизии Гречко был склонен к тому, чтобы уничтожить цель. Он узнал мнение первого заместителя командую­щего генерал-лейтенанта Павла Данкевича, начальника штаба Груп­пы войск генерал-лейтенанта Пав­ла Акиндинова и генерал-майора Леонида Гарбуза. Все они выска­зались за уничтожение цели, и Гречко отдал приказ. Но так ли это?

Приказ полковника Воронкова _________________________________________________________

На КП 27-й дивизии ПВО, кото­рый располагался на окраине го­рода Камагуэй, что в 600 км от Гаваны, сокращенный боевой рас­чет возглавлял заместитель началь­ника штаба по боевому управле­нию - оперативный дежурный май­ор Николай Серовой.

По его словам, а они довольно-таки убедительные, события раз­вивались следующим образом.

«Я заступил на боевое дежурство в 9 часов утра 26 октября. Дежур­ство несли в режиме радиомолча­ния. Вечером по телефону со мной связался командир дивизии пол­ковник Георгий Воронков. Он пере­дал следующее: «Получена шиф­ровка. Завтра с рассветом — вой­на. Приводи части дивизии в бое­вую готовность, но скрыто».

В готовности к боевым действиям мы провели на дежурстве всю ночь с 26-го на 27 октября. В восьмом часу поступила еще шифровка. Нам предписывалось перейти на дежур­ство сокращенными расчетами и открывать огонь только при явном нападении противника.

В девятом часу утра 27 октября на планшете общей воздушной об­становки планшетисты стали нано­сить высотную цель, которая дви­галась над кубинской территорией в направлении Гавана — Сантьяго-де-Куба. Маршрут полета и высота (более 20 км) позволяли сделать вывод, что это самолет-разведчик США У-2 и что он фотографирует наши боевые порядки. Командиры зенитных ракетных полков стали настоятельно запрашивать у меня решение на открытие огня, дока­зывая, что это и есть явное нападе­ние. Другие считали, что развед­чика с данными наших позиций выпускать нельзя... (К тому момен­ту все мы были настроены на отра­жение нападения.)

В течение более 30 минут шли беспрерывные дебаты между КП зенитных ракетных войск, нашим КП и генералом Гречко: открывать огонь или нет, явное это нападение или нет, какие последствия для наших войск могут быть потом?.. Генерал Гречко советовал не торо­питься, подождать — дескать, не дозвонюсь до командующего.

А У-2 уже приблизился к юго-восточной части острова, городу Сантьяго-де-Куба, где стоял полк, которым командовал полковник Ржев­ский. Я попросил полковника Але­шина доложить по телефону обста­новку командиру дивизии, но тот в ответ: «Вам это сделать уместнее». Я набрал номер телефона и доложил в штаб: «Над Кубой самолет-развед­чик У-2, фотографирует боевые по­рядки наших войск. Командиры частей настаивают на открытии огня по нему, считают это явным нападе­нием. На КП Группы войск решения нет, более 40 минут не дозвониться до командующего». После неболь­шой паузы, видимо, взвесив все «за» и «против», полковник Георгий Воронков приказал уничтожить са­молет-разведчик и добавил, что не­медленно едет на КП.

Решение командира 27-й диви­зии ПВО я тут же через офицеров направлений передал в зенитные ракетные части и сообщил об этом на КП Группы войск генералу Греч­ко, но тот ничего не ответил. Тем временем У-2, пролетев над Кубой более 600 км, удалился в сторону моря, и наши средства обнаруже­ния его потеряли. Что делать? Я передаю команду в полки: «Быть готовыми открыть огонь по У-2 в случае его повторного захода». Че­рез несколько минут самолет обна­ружили вновь. Мои предположе­ния сбылись: разведчик возвра­щался для повторного фотографи­рования наших позиции. В 9 часов 20 минут дивизион майора Герче­нова уничтожил цель неподалеку от города Банес.

Вскоре прибыл полковник Во­ронков и взял управление расче­том в свои руки. После 30—40 ми­нут затишья с КП Группы войск начали запрашивать, уточнять, кто сбит, где упал самолет и т.д.».

А теперь вернемся в Гавану. Гене­рал армии Плиев воспринял док­лад оо уничтожении самолета-раз­ведчика спокойно. Он только отдал приказ ускорить сбор данных и под­готовить шифрограмму министру обороны. На основе ее Малиновс­кий 28 октября в 10.45 отправил официальный доклад Хрущеву.

28 октября начальник штаба груп­пы войск генерал-лейтенант Павел Акиндинов ознакомил всех прича­стных к уничтожению У-2 с шиф­ровкой, полученной от министра обороны. Она состояла из двух фраз: «Вы поторопились. Намети­лись пути урегулирования».

В штабе ожидали более строгих телеграмм, но их не последовало. Кубинское же руководство воспри­няло факт пресечения полета вос­торженно — впервые американцы были наказаны за хозяйничанье без спроса в небе Кубы.

Николай ГРЕЧАНИК

P.S. К сожалению не помню где был опубликован материал.