Как капитан Макаров спаивал генерала
В отличие от того же Деникина, который, как известно, встретил Октябрьскую революцию в тюрьме, Май-Маевский, можно сказать, был обласкан Временным правительством, получая от него награды. Сохранились сведения, согласно которым генерала очень любили солдаты. Примкнуть к антибольшевистскому сопротивлению он решил (или смог) не сразу. Лишь весной 1918 года Май-Маевский объявился на Дону и, несмотря на все регалии, записался на службу в Добровольческую армию простым бойцом.
Ему посчастливилось оказаться в одной из элитных частей Белого движения – Дроздовской дивизии. Конечно, знания Май-Маевского вскоре были отмечены, и он начал восхождение по иерархической лестнице. После смерти командующего дивизией Михаила Дроздовского в начале 1919 года Май-Маевский «унаследовал» его место – стал начальником легендарных дроздовцев. Привыкший доверять офицерам, он не смог раскусить красного лазутчика — Павла Макарова. Тот поразительно легко втерся в доверие к командующему Добровольческой армией, добился устранения что-то подозревавшего начальника охраны генерала – и вполне вольготно чувствовал себя рядом с тем, от кого напрямую зависела судьба Белого дела.
Поговаривали, Макаров приобрел беспрецедентное влияние на Май-Маевского, манипулировал им при решении кадровых вопросов и, что в этой истории важнее всего, спаивал своего благодетеля. Штабу генерала до поры удавалось скрывать пагубное пристрастие шефа. Однако пьяные загулы, имевшие место как после больших побед, так и после поражений, когда командующему требовалась свежая голова для принятия стратегических решений, довольно быстро перекинулись на всю армию. Многие офицеры решили: если Май-Маевский так пьет, значит, и нам можно.
«Римский патриций времен упадка»
Служивший под началом генерала-пьяницы Борис Штейфон в своей книге «Кризис добровольчества» отозвался о нем такими словами: «Человек несомненно способный, решительный и умный, Май-Маевский обладал, однако, слабостью, которая в конце концов парализовала все лучшие стороны его души и характера, принесла много вреда белому делу и преждевременно свела генерала в могилу. Впервые я встретился с ним в декабре 1918 года в Юзовке. Среднего роста, полный, с профилем «римского патриция времен упадка», он был красен и возбужден. Когда я вышел от Мая и затем высказал кому-то свои впечатления об этом странном визите, то мне разъяснили причины моего удивления. В дальнейшем я стал чаще встречаться с генералом Май-Маевским и убедился, что он действительно питает слабость к вину. Слабость обратилась в привычку».
По воспоминаниям генерала Штейфона, командующий Добровольческой армией «любил пить в компании, вести при этом разговоры, а для подобного времяпрепровождения обстановка ежедневных боев мало располагала. Да и не было подходящих компаньонов».
Генерал Петр Врангель, который претендовал на должность командующего добровольцами и после отставки Май-Маевского занял это место, тоже посчитал нужным рассказать в своих мемуарах о первой встрече с генералом.
«Небольшого роста, чрезвычайно тучный, с красным обрюзгшим лицом, отвислыми щеками и громадным носом-сливой, маленькими мышиными глазками на гладко выбритом без усов и бороды лице, он, не будь на нем мундира, был бы несомненно принят каждым за комика какой-либо провинциальной сцены. Опытный, знающий дело военачальник и, несомненно, неглупый человек, генерал Май-Маевский в разговоре производил весьма благоприятное впечатление», – отмечал Врангель.
Позднее, однако, барон-«режимщик» превратился в главного критика Май-Маевского, постоянно докладывая Деникину о его пороках и о том, как это мешает общему делу. Если верить Врангелю, зачастую в ставке командующего Добровольческой армией творилось форменное безумие. Забыв о непосредственных обязанностях, генерал проводил много времени в неадекватном состоянии и увлекал за собой других командиров. Штабс-капитан Макаров как мог способствовал пьянству своего шефа.
«От генерала Якова Юзефовича узнал я и много грустного. По его словам, штаб генерала Май-Маевского во главе с ним самим вел себя в Ростове самым непозволительным образом. Гомерические кутежи и бешеное швыряние денег на глазах всего населения вызывали среди благоразумных элементов справедливый ропот. Тыл был по-прежнему не организован», – указывал в своих «Записках» генерал Врангель.
Загадка смерти генерала Май-Маевского
17 октября 1919 года добровольцы в составе ВСЮР заняли городок Новосиль недалеко от Орла и в 350 км к югу от Москвы. Он так и остался местом наибольшего приближения белогвардейцев к древней столице. Когда генерал Деникин уже распределял портфели в будущем правительстве, где Май-Маевский должен был стать военным министром, красные получили подкрепление, перегруппировались и остановили противника. Победы сменились неделями беспорядочного отступления. В условиях провала кампании и общего развала армии Май-Маевский уже не контролировал себя в возлияниях, хотя дело еще можно было спасти – ну или, по крайней мере, нивелировать последствия поражения.
Только в конце ноября 1919 года Деникин уволил Май-Маевского, приняв во внимание «обнаружившиеся недочеты» и «желая использовать кавалерийские способности генерала Врангеля». В своих «Очерках русской смуты» главком ВСЮР, объясняя нахождение Май-Маевского во главе добровольцев, оправдывался тем, что мало знал этого человека до совместной работы.
«После его отставки открылось для меня многое: со всех сторон, от гражданского сыска, от случайных свидетелей, посыпались доклады, рассказы о том, как этот храбрейший солдат и несчастный человек, страдавший недугом запоя, боровшийся, но не поборовший его, ронял престиж власти и выпускал из рук вожжи управления. Рассказы, которые повергли меня в глубокое смущение и скорбь», – с сожалением констатировал генерал Деникин.
Следующие месяцы Май-Маевский прожил всеми покинутый и практически без средств к существованию, пока Врангель не предложил ему руководство тылом во время обороны Крыма. 12 ноября 1920 года, в разгар эвакуации, генерал ушел из жизни. Что с ним случилось, так и осталось загадкой. По версии Деникина, Май-Маевский «умер от разрыва сердца в тот момент, когда последние корабли с остатками Белой армии покидали Севастопольский рейд». Другие поговаривали, что как истинный патриот он покончил с собой, не в силах принять поражение белогвардейцев.
«Личность Май-Маевского перейдет в историю с суровым осуждением... Не отрицаю и не оправдываю... Бог ему судья!» – резюмировал генерал Деникин в своих «Очерках…».
Свежие комментарии