После поражения в битве на Курской дуге вермахт окончательно утратил инициативу. Хотя даже скептики среди немецких генералов, которые возражали против наступления, едва ли предполагали, чем может обернуться неудача.
Одним из наиболее яростных противников был генерал Гейнц Гудериан. Ну как "яростных" — таким он себя представил в послевоенных воспоминаниях.
Как повествовал Гудериан, в ходе одного из совещаний у Гитлера, на котором обсуждалась кампания лета 1943 года, он якобы задал вопрос собравшимся — мол, кому интересно, где вообще этот Курск и какая необходимость побуждает наступать здесь либо где-то еще на Восточном фронте.Еще одним скептиком был генерал Вальтер Модель. Он, правда, воспоминаний не оставил, поскольку застрелился весной 1945 года. По мнению Моделя (как и Гудериана), советское командование ожидало немецкого наступления в районе Курска, а потому планы следовало изменить. Либо же, что еще лучше, вообще отказаться от наступления. Этого генерала, впрочем, считали мастером оборонительных операций. А потому его мнение касательно наступления приняли во внимание — но не более.
Поражение под Сталинградом и тяжелые бои весной 1943 года приучили немецких генералов к мысли, что планируя наступательные операции против Красной армии, надо было особо тщательно взвешивать все риски. Для них же не было секретом, что советское командование если и не знает наверняка, то предполагает немецкое наступление в районе Курска. И тщательно готовится к его отражению.
Однако было принято решение наступление все же начать. Как выразился генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель, "из политических соображений". Как выяснилось довольно быстро, ни "политические соображение", ни новые "тигры" и "пантеры" уже не могут повернуть положение дел на Восточном фронте вспять. После битвы на Курской дуге вермахт окончательно утратил способность вести операции стратегического масштаба. Теперь немецким генералам оставалось только пытаться предугадывать, где Красная армия нанесет следующий удар.
Свежие комментарии