| В отсутствие надежных мостов |
 | |
| Хижина в Кифуме |
 | |
| Вход в реку Лукуга | |
 | |
| Переправа через реку Луама |
Нельзя также не заметить отсутствие какого-либо чувства превосходства или пренебрежения к аборигенам.
Зато можно прочитать такое: «Профиль жителей красив: нос — почти что римский…».
Чем дальше читаешь эту книгу, тем очевиднее становится незаурядность личности самого Камерона. Ему нельзя отказать ни в наблюдательности, ни в стремлении к объективности, ни в настойчивости, ни, наконец, в большом личном мужестве.
...День за днем он продолжал продвигаться вглубь материка. Проливные дожди сменялись зноем, когда даже о капле воды можно было только мечтать. В безводных местностях подчас приходилось применять особую тактику движения.
Суть ее состояла в том, что люди выходили после полудня из пункта, где есть вода, шли весь остаток дня — и еще некоторое время после наступления темноты. На следующее же утро выступали так рано, как только возможно, направляясь к водному источнику впереди. Тем самым караван оставался без воды только около 20 часов — вместо 30, как получилось бы, если бы он вышел утром. ..
Территории, лишенные воды, сменялись бассейнами полноводных рек. Тогда возникала иная проблема — переправы. Если люди худо-бедно преодолевали водные преграды, то вьючным животным заметно доставалось. В отсутствие надежных мостов, ослов приходилось переправлять через реку таким способом, который, как замечает Камерон, вовсе не доставлял им удовольствия. Их опускали в реку со связанными ногами и перебрасывали конец веревки на другой берег. Затем осла тянули под водой...
На смену джунглям вновь приходила саванна. Из-за пожаров трава здесь часто была выжжена на многие километры. Когда караван двигался по огромным обугленным пространствам, смешанная с песком зола забивала людям рты и уши, тысячекратно отягощая страдания от жажды. Немудрено, что на таких отрезках пути путешественники вынуждены были подчас довольствоваться для утоления жажды просто лужей жидкой грязи...
Какой невыносимой может быть жажда, начинаешь понимать в немалой степени именно благодаря образным описаниям Камерона. Вот отрывок из его сочинения. «Вскоре… наш взор порадовало небольшое количество терпимо чистой воды в выемке гранитного ложа. Как только мы завидели ее, люди побросали свои тюки, и в одно мгновение смешанная масса людей, собак и ослов — все в одно и то же время — утоляла свою жажду».
| В бреду лихорадки |
 | |
| Вид селения Квихара | |
 | |
| Вид лагеря экспедиции в Лупанде |
Тяготы путешествия в условиях нездорового климата вскоре дали себя знать.
Камерон раз за разом сваливался с многодневными приступами африканской лихорадки. Нам, лишенным, к счастью, возможности узнать, что это за болезнь, трудно представить себе ее симптомы и возможные последствия.
Поэтому обратимся лучше в очередной раз к выразительному языку Камерона: «Лишь те, кто испытал эту лихорадку, могут понять те невероятные фантазии, какие охватывают ум. Временами, хотя я и не терял сознания полностью, мне казалось, будто у меня две головы и я не могу жить в таком состоянии.
Вес был настолько велик, а впечатление — настолько отчетливо, что я испытывал соблазн любыми средствами избавиться от второй головы…». Насколько опасны были подобные болезненные ощущения, свидетельствует трагедия, происшедшая с одним из англичан, спутников Камерона. В бреду лихорадки, будучи оставленным без присмотра, он выстрелил себе в голову...
Когда в октябре 1873 года путешественник, наконец-то, получил известия о Ливингстоне, — правда, печальные, — лихорадка, которая все еще не оставляла Камерона, превратила его почти в скелет. Вес шотландца составлял около 47 кг. Но, помимо этого, Камерон еще и страдал, временами теряя зрение от воспаления глаз...
Впрочем, ни состояние собственного здоровья, ни иные обстоятельства не смогли изменить планы Камерона. Во всяком случае, узнав о смерти своего великого соотечественника, он не воспользовался этим поводом, чтоб вернуться; не отправился сопровождать останки путешественника к побережью, а двинулся дальше на запад, чтобы продолжить начатые исследования.
...Медленно, километр за километром, экспедиция продвигается все далее вглубь Африки. А Камерон не устает от новых впечатлений, продолжая восторгаться первозданной природой. Его то восхищают купы великолепных деревьев, которые располагаются настолько эффектно, что «подобного впечатления трудно было бы достичь, даже будь они размещены искусством ландшафтного садовника».
То вызывает удивление количество дичи, то поражают лианы со стеблями толщиной в бедро. Он описывает ливни, движущиеся, как стены воды, со звуком, напоминающим рев водопада, — лишь сетует на то, что дожди стали исключительно сильны и подчас низвергаются с таким грохотом, что невозможно спать.
Да еще деловито отмечает, что проливной дождь делает прокладку дороги через мокрую и густую траву («очень высока, намного выше наших голов») в высшей степени трудоемкой и неприятной... Вообще, своеобразна манера Камерона как бы между прочим подчеркивать необычность окружающей его природы.
Вот, например, как ненавязчиво он заставляет обратить внимание на характер растительности: «Мы увидели много антилоп. Я подстрелил одну, но пришлось испытать разочарование: я был не в состоянии вытащить свою добычу из зарослей колючек, куда антилопа убежала умирать».
Или: «Трава по обеим сторонам тропы оказалась настолько толстой и густой, что проникнуть в нее в поисках дичи было почти невозможно».
Камерон раз за разом сваливался с многодневными приступами африканской лихорадки. Нам, лишенным, к счастью, возможности узнать, что это за болезнь, трудно представить себе ее симптомы и возможные последствия.
Поэтому обратимся лучше в очередной раз к выразительному языку Камерона: «Лишь те, кто испытал эту лихорадку, могут понять те невероятные фантазии, какие охватывают ум. Временами, хотя я и не терял сознания полностью, мне казалось, будто у меня две головы и я не могу жить в таком состоянии.
Вес был настолько велик, а впечатление — настолько отчетливо, что я испытывал соблазн любыми средствами избавиться от второй головы…». Насколько опасны были подобные болезненные ощущения, свидетельствует трагедия, происшедшая с одним из англичан, спутников Камерона. В бреду лихорадки, будучи оставленным без присмотра, он выстрелил себе в голову...
Когда в октябре 1873 года путешественник, наконец-то, получил известия о Ливингстоне, — правда, печальные, — лихорадка, которая все еще не оставляла Камерона, превратила его почти в скелет. Вес шотландца составлял около 47 кг. Но, помимо этого, Камерон еще и страдал, временами теряя зрение от воспаления глаз...
Впрочем, ни состояние собственного здоровья, ни иные обстоятельства не смогли изменить планы Камерона. Во всяком случае, узнав о смерти своего великого соотечественника, он не воспользовался этим поводом, чтоб вернуться; не отправился сопровождать останки путешественника к побережью, а двинулся дальше на запад, чтобы продолжить начатые исследования.
...Медленно, километр за километром, экспедиция продвигается все далее вглубь Африки. А Камерон не устает от новых впечатлений, продолжая восторгаться первозданной природой. Его то восхищают купы великолепных деревьев, которые располагаются настолько эффектно, что «подобного впечатления трудно было бы достичь, даже будь они размещены искусством ландшафтного садовника».
То вызывает удивление количество дичи, то поражают лианы со стеблями толщиной в бедро. Он описывает ливни, движущиеся, как стены воды, со звуком, напоминающим рев водопада, — лишь сетует на то, что дожди стали исключительно сильны и подчас низвергаются с таким грохотом, что невозможно спать.
Да еще деловито отмечает, что проливной дождь делает прокладку дороги через мокрую и густую траву («очень высока, намного выше наших голов») в высшей степени трудоемкой и неприятной... Вообще, своеобразна манера Камерона как бы между прочим подчеркивать необычность окружающей его природы.
Вот, например, как ненавязчиво он заставляет обратить внимание на характер растительности: «Мы увидели много антилоп. Я подстрелил одну, но пришлось испытать разочарование: я был не в состоянии вытащить свою добычу из зарослей колючек, куда антилопа убежала умирать».
Или: «Трава по обеим сторонам тропы оказалась настолько толстой и густой, что проникнуть в нее в поисках дичи было почти невозможно».
Свежие комментарии