1918 год последний раз встретили по старому календарю. Было немало сюрпризов
Независимо от политического состояния страны встреча Новогодья во все времена превращалась в нерядовое событие. По нюансам атрибутики и настроениям обывателей в этот праздник можно судить о том, что, по словам Пушкина, уже прошло и в будущем будет мило. Любопытны надежды современников, их пожелания. И хотя порой «настоящее уныло», всегда «сердце в будущем живёт».
В череде новогодних праздников начала ХХ века заметно выделялся первый советский. То есть переходивший с 1917-го на 1918 год. Тогда ещё была жива императорская семья. В окружении революционеров-триумфаторов народ чего-то ещё в тревоге ждал. По-новому воспринималось стихотворение поэта А. Гомолицкого, написанное к встрече нового века:
Полночь… Нам ещё не спится.
Кто-то стукнул у ворот.
– Кто там поздно так стучится?
– Это я здесь. Новый год.
Я родился в тёмных безднах,
Где не вьётся жизни нить,
И пришёл из стран надзвездных,
Чтоб вас счастьем оделить.
Я принёс вам упованья,
Веру в радость без забот;
Позабудьте же страданья,
Гость пришёл к вам – Новый год!
Мы поверили на слово…
У ворот упал запор.
В честь пришельца молодого
Зазвучал приветствий хор.
Позабыли мы печали,
Чаши налили вином.
И всю ночь мы ликовали
С гостем юным за столом.
И в чаду веселья пьяном
Мысль ни разу не пришла, –
Что, быть может, лишь обманом
Речь пришельца вся была!
По обстоятельствам военного времени Новогодье 1917/1918 вряд ли могло получиться весёлым и шумным. Но запуганный «социализированный» обыватель удивил тем, что после недавних бурных революционных преобразований был ещё в состоянии вспомнить о торжестве и выражать свой восторг в то время, когда новой власти не исполнилось и трёх месяцев. Родившийся в борьбе «послереволюционный младенец» пока не ползал, не стоял на ножках, но уже мог самостоятельно поднимать голову и как-то заявлять о себе.
Итак, вопреки всему встреча наступающего года обрела оживлённый размах. Правда, привычная ресторанно-застольная традиция была полностью нарушена. В столичных афишах и газетах ни один из новых содержателей первоклассных ресторанов не объявлял в них встречу Нового года, не зазывал в свои залы посетителей. Такую миссию взяли на себя многочисленные городские «кабарэ» и некоторые театральные заведения – те, что были попроще и доступней для большинства неразборчивой в нравах публики.
Например, объявленные торжественные посиделки в праздник были устроены лишь в театрах у Зона, в «Южном», в «Новом театре». Запись на столы в них шла так бойко, что, по отзывам журналистов, «превысила ширину площади» этих заведений, где можно было расставить все столы. Волей-неволей администрации пришлось брать деньги с гостей и за приставные столы – наподобие того, как оплачивались в тех же театрах приставные стулья на спектаклях.
Публика за столами сидела особенная. Именно та, которую за «табаретными столиками» раньше и представить себе здесь, в театре, было трудно. Среди фраков, смокингов и бальных туалетов мелькали костюмы «чисто демократического характера»: скромные пиджаки, мягкие рубашки, шерстяные женские платья, сшитые вовсе не руками первых московских портних.
Удивляло, что «демократический народ» платил очень большие деньги – по 40–50 рублей, причём это только за запись, без еды и обслуживания. Один из старейших московских распорядителей в крупном театре-кабаре заметил: «Такого широкого денежного размаха при новогодней встрече даже я не припомню. Здесь есть столы, которым за ужин подаются тысячные счета».
Встреча нового, 1918 года везде сопровождалась выступлениями популярных артистов и артисток. Остроумные конферансье выбивались из сил, чтобы привести публику в хорошее настроение, и это неплохо им удавалось. Так как в Новогодье повсюду была разрешена поздняя торговля, задушевные беседы в местах встречи затянулись далеко за полночь.
Татьяна Бирюкова
Фотография — shutterstock.com ©
Свежие комментарии