Нынешние сторонники карнавалов часто путают понятия национальности и сословности. Чтобы стало понятно: сословность можно отнести к приобретенным признакам, а вот национальность – она врожденная. Скажем, башкиру стать лапландцем невозможно, а вот разорившийся купец мог запросто переписаться в мещане или наоборот.
И даже крестьянский выходец, порой, переходил в ранг потомственных дворян – потому что сословия хоть и не жаловали пришлых, но все же терпели.Так было и с казачеством. Почему-то многие уверены, что казачество – это некий этнос. Рассеянный, как колена Израилевы, по свету. Вот только народом казачество никогда не являлось. Зато было сословием. Соответственно, со своими обязанностями и привилегиями.
Казачество оказалось, по сути, гениальным шагом со стороны правительства. Ведь образовывался буфер между столичной сердцевиной и агрессивными соседями. И буфер этот не требовал особенной финансовой подпитки – сами обитатели окраин в обмен на личную свободу брали на себя обязанности охраны государственных земель. Да еще, в случае большой войны, воевали на стороне государя (в теории) со своей амуницией. То есть оказывались для казны минимальной нагрузкой.
В казаки можно было пробиться вполне самостоятельно – грубо говоря, требовалось только бежать от прежнего хозяина и всеми правдами-неправдами добраться до казацких общинных земель (на деле процедура перековки в казаки выходила чуть сложнее, но несильно). И все. Человек получал всепрощение от прежних грехов и личную свободу. За которую, впрочем, приходилось расплачиваться несением пограничной службы и другими обязанностями.
Естественно, что жилье на тех землях не относилось к числу спокойных и размеренных. Так что в казацких краях, случалось, вызревали ярчайшие пассионарии. Скажем, покоритель Сибири Ермак или Кость Гордеенко из войска Мазепы выходили как раз из казаков.
Казаки обязательно присягали царю на верность, но по разным причинам эта клятва не всегда соблюдалась. И некоторые известные казаки в истории все же относились к числу бунтовщиков. Следовательно, их вполне можно расценивать как клятвоотступников.
В эпоху Смутного времени прославился один политический деятель, которого по некоторым источникам можно отнести к казацкому сословию. Речь идет об Иване Болотникове. Хотя есть мнения, что он относился к привилегированному сословию (боярских детей), но от нищеты продался в холопы. А кто-то утверждает, что он только собирался бежать к казакам, но тому помешал турецкий плен. В любом случае, он пользовался активной поддержкой казаков.
Болотников числился ярым сторонником теории спасения царевича Дмитрия, так что номинально он вроде как соблюдал условия прежней присяги. Ну, а по факту, Болотников крепко рубился с войском Василия Шуйского. Случалось, бил их крепко – даже имел возможность завоевать Москву. Вот только по ряду причин промедлил, отчего часть его сил перешла на правительственную сторону. И с первым походом на Москву не задалось.
Болотников сумел организовать второй поход, но оказался разбит на подступах и вынужденно засел в Туле, откуда его выкурил воевода Шуйского, затопив городские погреба с припасами. Болотников сдался Шуйскому и даже клятвенно обещал служить верой и правдой до конца дней своих. Которые наступили весьма скоро – пленного ослепили и утопили в проруби.
Куда ярче показал себя другой знаменитый казак – Степан Разин. Он дослужился до атаманов и неустанно беспокоил ногайцев и татар, да только в один из конфликтов с донскими казаками царский воевода Долгоруков казнил старшего брата будущего предводителя восстания, отчего тот решил посвятить свою жизнь мщению.
Любопытно, что Разин не собирался свергать тогдашнего правителя Алексея Михайловича, зато всячески вредил его ставленникам. Впрочем, его действия в империи мало чем отличались от набегов в Персию – Разин умудрялся неплохо совмещать эти затеи первое время.
Позднее действия Разина совсем ограничились территорией Русского царства, где он крепко гульнул на Волге и Яике. Войска мятежного казака даже взяли ряд второстепенных городов, но споткнулись о Симбирск, где оказались биты. Разин сбежал на Дон, рассчитывая снова собраться с силами но был выдан такими же казаками, которые опасались, что гнев царя падет на все сословие и привилегиям придет конец.
Степана Разина вместе с младшим братом доставили в Москву, где страшно пытали, а потом казнили. Причем брат пытался избежать казни и добился отсрочки, да так и не спасся. По свидетельствам современников, Степан не просил снисхождения и даже не стонал под пытками, да и во время четвертования еще попрекал брата недостаточной стойкостью и мужеством – стойкости и внутренней силы этому борцу было не занимать.
В той же станице, откуда родом Разин, позднее родился другой казак – Емельян Пугачев. Тот вроде даже неплохо себя показал в боях очередной русско-турецкой войны, да только решил искать лучшей жизни и умудрился попасть в категорию беглых. Долго скрывался, но позднее пошел по пути самозванства, организовав знаменитую крестьянскую войну, за время которой попил немало кровушки – Пушкин нисколько не преувеличивал, описывая казни им чинимые. При этом сам Емельян Пугачев оказался на редкость равнодушным к материальным благам, хотя и любил всяческую показуху. Уже после пленения и этапирования в Москву в его кафтане случайно нашли четыре червонца – это была вся его наличная казна, хранимая на всякий случай, на черный день.
Пугачева выдали собственные же соратники, как только у восставших пошла череда неудач. На следствии во всем покаялся и старался себя выгородить, а потом и вовсе упал духом, так что Екатерине II пришлось отдать тайный приказ начать четвертование с отсечения головы. Впрочем, уже после оглашения приговора Пугачева пришлось даже готовить психологически к неизбежному – чтобы зрелище жалкого раскаявшегося грешника не произвело на народ удручающего впечатления. Все же по понятиям массового сознания власть не могла так долго бороться с таким бесхребетным противником.
Подводя итог можно сказать, что приписывать скопом всем казакам храбрость, удаль и благородство совершенно безграмотно. Это были такие же люди, и мифологизировать все сословие нельзя. В нем случались и примеры удивительного благородства, и карикатурные убожества. Тем более, что и состав этой прослойки населения не отличался благородностью. Кстати, наполеоновский солдат Дезире д’Андевиль какое-то время томился в русском плену, а по итогам одиссеи оказался причислен к оренбургским казакам. И его сын Виктор Дандевиль уже дослужился до пехотных генералов и бился под российскими знаменами в Туркестане и театрах русско-турецкой войны. Так что вот еще одна причина не считать казаков единой этнической массой – в них намешено много всякой разной крови и европейских, и азиатских народов.
Свежие комментарии