Семинарист и большевик, эмигрант и арестант
Николай Ильич Подвойский, уроженец Черниговской губернии, сын сельского священника-учителя, был одним из первых большевиков. И не самым старым – к Октябрьской революции ему было всего 37 лет. Но именно он оказался одним из первых советских персональных пенсионеров, хотя и по состоянию здоровья – всего-то в 55.
Отец Николая – Илья Подвойски (его фамилия пишется без и краткого), который преподавал и в церковно-приходских школах, и в Нежинском духовном училище, туда же его и направил. Уже 14-летним юный Подвойский поступил в Черниговскую духовную семинарию, где проучился почти восемь лет. Но в отличие от Сталина, он семинарию закончил вполне официально, чему есть подтверждение от его одноклассника – седневского краеведа Д. Е. Киселя.
Где молодой Подвойский набрался марксистских идей, за которые его даже исключали из семинарии, сказать непросто – хотя доступ к книгам для грамотного человека тогда был свободным. Не стоит поэтому удивляться, что в РСДРП Николай вступил ещё до выпуска из учебного заведения совершенно иного профиля.
Интересно, что будущий партийный функционер успел ещё и поступить в Демидовский юридический лицей, и весьма далеко от Чернигова – в Ярославле. Оттуда он знал почти всё о II съезде РСДРП и сразу примкнул к большевистской фракции. Стал председателем студенческого комитета партии и был принят в её Северный комитет.
В революции 1905 года Николай Подвойский – организатор боевых рабочих дружин в Ярославле и член Совета рабочих депутатов в Иваново-Вознесенске. Он – один из лидеров знаменитой стачки текстильщиков, получил тяжёлое ранение в одном из столкновений с жандармами. В 1918 году Подвойского ранят ещё раз, что станет причиной серьёзных проблем со здоровьем.
Когда первая русская революция была подавлена, Подвойский эмигрировал в Германию, оттуда – в Швейцарию. Вернувшись в Россию, он вёл партийную работу в Петербурге, Костроме и Баку, руководил легальным издательством «Зерно» в столице. Подвойский участвовал в издании «Правды», «Звезды», даже журнала «Вопросы страхования», здесь – главным редактором. Последнее, вообще-то, неудивительно, так как Подвойский стал главой финансовой комиссии Русского бюро ЦК РСДРП.
Охранка начала охоту за ним в 1914 году, как только получила возможность обвинить большевика в уклонении от военного призыва. Но арестовать Подвойского смогли только в ноябре 1916 года, и только в феврале 1917 года сослали в Сибирь. Но тут случилось отречение Николая кровавого, абсолютно неожиданное для многих, только не для настоящих большевиков.
Экспроприатор и организатор
Возвращение Подвойского из ссылки в революционный Петроград, конечно, не было таким триумфальным, как у Ленина или Троцкого, но его вместе с целой группой товарищей тоже встречали, но не на Финляндском, а на Николаевском (ныне Московском) вокзале. Подвойского тут же избрали депутатом Петроградского совета, сделали членом Петроградского комитета большевиков, а потом и руководителем его военной организации.
Задолго до захвата власти большевики приступили к захватам иного рода – экспроприациям.
Едва ли не первым делом они, под началом Николая Подвойского, который взял на себя командование бронедивизионом, экспроприировали под свой партийный штаб особняк, точнее – настоящий дворец отставной балерины Матильды Кшесинской. Весьма сомнительная, мягко говоря, репутация бывшей любовницы бывшего императора помешала ей отбить свою собственность, хотя она обращалась даже к министру-председателю Керенскому, с которым была хорошо знакома лично.
Из особняка Кшесинской Подвойский занялся организацией отрядов Красной гвардии. Он редактировал газеты «Солдатская правда», «Рабочий и солдат», «Солдат», хотя сам писал совсем немного. Несмотря на то, что на фронте он бывал только как агитатор, Подвойского избрали председателем Всероссийского бюро фронтовых и тыловых военных организаций при большевистском ЦК. Он – участник всех конференций и съездов, а в апреле избран во ВЦИК, пока только кандидатом в члены.
В Октябрьском перевороте его роль переоценить просто нельзя: он состоял в оперативной тройке по руководству вооружённым восстанием, входил и в Военно-революционный комитет. Подвойский – один из тех, кто непосредственно руководил штурмом Зимнего дворца. Докладывать о его взятии отправился Антонов-Овсеенко, а Подвойский в это время зачищал дворец от юнкеров и от мародёров.
Сразу после 25 октября Подвойского записали в руководство военным наркоматом, причём именно ему поручалось разобраться со старым аппаратом министерства, из которого только что убрали генерала Верховского (ГИПЕР) и не успели реально заменить на Маниковского. Но до этого Подвойскому, который принял командование Петроградским военным округом, пришлось принять участие в ликвидации мятежа Керенского-Краснова.
Как именно Подвойский сменил во главе военного ведомства тройку Антонов – Крыленко – Дыбенко, историки не могут разобраться до сих пор, хотя существуют и разные записки Ленина, и даже приказ того же Крыленко. Хотя как главковерх мог назначать наркома, тоже не понятно. Но при тогдашней революционной неразберихе это не так и важно.
Подвойский потом так же странно и уйдёт с поста российского наркома, об этом, а также о замене его на Троцкого, стало известно исключительно из газет. Ещё позже и тоже несколько спонтанно Подвойский станет и наркомом по военным и морским делам Украины. Об этом он тоже узнает из газет с последующим подтверждением от Свердлова, причём только после телеграфных переговоров с Лениным.
Но важнее то, что новообразованным наркоматом Подвойский какое-то время действительно руководил и даже назначил там управляющим делами мало кому известного генерала Потапова. Тот, кстати, благополучно и перебазировал ведомство почти со всеми кадрами из одной столицы в другую – из Петрограда в Москву.
Есть исследователи, которые убеждены, что именно Потапов при Подвойском реально возглавлял наркомат военных и морских дел. Подвойскому же надо отдать должное как раз за сохранение кадров, которые впоследствии неплохо справлялись с задачами по организации новой Рабоче-крестьянской Красной армии – РККА. Есть данные, что саму эту аббревиатуру предложил Подвойский.
Его же многие записывают в авторы символа Красной армии – пятиконечной звезды, хотя звёзды, вообще-то, были даже на погонах офицеров царской армии. Более точно известно, что Подвойский приложил руку к учреждению ордена Красного Знамени – первой личной награды для отличившихся на фронтах Гражданской войны.
«Тихая» жизнь наркома Подвойского
В должности наркома Подвойский подписал декреты о выборном начале в армии и равных правах всех военнослужащих. Уход его с поста наркома прошёл очень тихо, скорее всего, потому что наркомат надо было прямо подчинить вновь образованному Реввоенсовету республики – РВСР, который возглавил Лев Троцкий. Ничего лучшего, как взять на себя ещё и наркомат, тот не придумал. Подвойскому, этим весьма уязвлённому, осталось председательство во Всероссийской коллегии по организации и формированию Красной армии, а затем – в Высшей военной инспекции.
Подвойский всеми силами борется за то, чтобы этой структуре был подконтролен даже сам РВСР, пишет по этому поводу бесчисленные письма Ленину, Свердлову, самому Троцкому, набрасывает планы и проекты. Но его вместо этого просто записывают в члены РВСР, а потом и вовсе оправляют на Украину – чтобы он возглавил тамошний военный наркомат. Подвойский быстро сколотил там многотысячный аппарат, пользуясь старыми кадрами с фронтов, армий и военных округов.
Однако побед это не принесло, и его перебрасывали на разные фронты, где Подвойский частенько конфликтовал с РВСР и лично с его председателем Троцким. Интересно, что ещё задолго до этого, среди прочего, Подвойский очень удачно занял сторону Сталина, Ворошилова и Митина в споре с Троцким по поводу командующего Южным фронтом – военспеца генерала Сытина. По всей видимости, старому большевику впоследствии всё это зачлось.
А завершал своё участие в Гражданской войне Подвойский уже на весьма скромном посту члена реввоенсовета 10-й армии Кавказского фронта.
Физкультурник и функционер
После Гражданской войны Подвойского с некоторым опозданием – только в 1922 году наградили орденом Красного Знамени, который, как считается, он сам и придумал, и даже участвовал в обсуждении эскизов. Старого коммуниста, который оказался не лучшим полководцем и военным организатором, было решено бросить на спорт.
Для начала Подвойскому поручают возглавить Высший совет физической культуры, а заодно и небезызвестный Всевобуч – государственную систему подготовки будущих военных кадров.
А уже в 1921 году Подвойского избирают председателем Спортинтерна, то есть Красного спортивного интернационала, причём с амбициозной задачей противопоставить буржуазному спорту, с его ставкой на звёзд и олимпийские идеалы, спорт пролетарский – массовый. Характерно, что по поводу развития спорта и физкультурного движения в СССР Подвойский тут же вступил в очень жаркую дискуссию с наркомом здравоохранения Николаем Семашко.
Интересно, что к спорам подключилась печать, а потом и высшее руководство страны, вплоть до Сталина. Видно, не просто так тот благосклонно принял что-то вроде титула «лучшего друга советских физкультурников». И неспроста впоследствии Олимпийским играм у нас так активно противопоставляли рабочие Спартакиады и Спартакиаду народов СССР, причём обычно с участием многочисленных иностранных гостей.
В самой же дискуссии её участников буквально метало из стороны в сторону, хотя главные спорщики – Николай Семашко и Николай Подвойский, оба были скорее за массовость, чем за пресловутый олимпизм с его рекордами и замаскированным профессионализмом. Но оба они не дожили совсем немного до того момента, когда спортсмены из СССР наконец-то присоединились к олимпийскому движению и поехали на игры 1952 года в Хельсинки.
Понятно, что у такого человека, как Подвойский, были интересы и помимо спорта. И он не только числился, а активно работал в ЦКК – контрольной комиссии ВКП(б), считавшейся долгое время почти всесильной, пока не пришло время всесилия НКВД и только потом – МГБ и КГБ. Параллельно Николай Ильич работал в Испарте, где поучаствовал в беспрецедентной «зачистке» партийных изданий даже от упоминаний троцкистов и прочих уклонистов.
А ещё он снялся в кино – в полуофициальной хроникально-художественной картине Сергея Эйзенштейна «Октябрь». Причём в роли самого себя (на фото он вместе с одним из братьев Васильевых и Сергеем Эйзенштейном).
Союзный пенсионер
Если Михаилу Ивановичу Калинину выпало на долю стать всесоюзным старостой, то Николай Ильич Подвойский оказался одним из первых всесоюзных персональных пенсионеров. Здоровье в очередной раз подвело его, и уже в 55 лет Подвойскому посчастливилось уйти на покой.
Почему посчастливилось, объяснять вряд ли необходимо. Уже с 1935 года, когда компетентные органы ещё только пытались раскрутить маховик репрессий, сталинский соратник получил возможность заняться пропагандистской и литературно-журнальной деятельностью. Он писал не так много, больше редактировал, а также занимался организаторской работой в издательской сфере.
О том, как прошли для него трудные годы, не известно почти ничего, хотя в тень он уходить даже не пытался. Тем не менее в самом начале войны Подвойский стал проситься на военную службу. Ему было отказано, причём жёстко, хотя он всё же поучаствовал в организации московских дивизий ополчения. В нескольких личных архивах сохранились даже какие-то приказы и распоряжения за его подписью.
А в октябре 1941 года, когда его сын уже был на фронте, а немецкая угроза столице стала реальной, Подвойский отправился на её западные окраины – рыть окопы. Точнее руководить работами, о чём есть свидетельство тогдашнего председателя Моссовета Василия Пронина. 61-летний Николай Подвойский так и остался одним из главных организаторов оборонных работ под Москвой, на пригородных поездах он колесил по Подмосковью, инспектируя в основном зенитчиков и радиотехнические войска.
А заодно опытный партиец и агитатор развозит по воинским частям, городкам и посёлкам плакаты, газеты, книги, много выступает по клубам, сельсоветам и в госпиталях. Так что свои медали «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» и «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» Подвойский заслужил честно.
Он умер через три года после победы – летом 1948 года от сердечного приступа. Похороны были тихими, старый революционер упокоился на первом участке Новодевичьего кладбища. Почему Подвойского не захоронили у Кремлёвской стены? Сказать трудно. Об этом предпочитали молчать даже его наследники.
Автор:
Алексей Подымов
Использованы фотографии:
ic.pics.livejournal.com, drugoigorod.ru, pbs.twimg.com, wikimedia.com, bigenc.ru
Свежие комментарии